- Зачем ты влез! – яростно произнес водяной, глядя наверх. – Кто тебя просил?!
- Вообще-то я тут по делу… Про проклятье напомнить. Там девка молодая, красивая по мостику шла, двух куриц в корзинке несла, мостик сломался и… короче, выплыла только корзинка, - хохотнул голос лешего.
- Что?! – дернулась я, ревниво глядя на водяного. Он резко схватил мою руку и надел на мой палец кольцо. В этот момент, словно волна вокруг пробежала вокруг… Гул стоял такой, что казалось, дворец сложится.
- Так, - произнес водяной, пока я разглядывала перстень на дрожащей руке и видела, как дочка гоняет косяки рыбок. –Мне тут своих утопленниц хватает! Их еще замуж пристраивать! Я кур спасать и девку обратно вытаскивать…
- Какую девку? – заметил Леший сверху. – А! Ну, я чуть-чуть ошибся, там не девка, там дедка! Но в остальном все верно! И дедку я уже выловил! Куриц тоже! Хотя, то гуси были!
Водяной посмотрел наверх так, словно конец дружбе уже наступил.
ЭПИЛОГ
- Час от часу все хуже и хуже… - вздохнула я, нервно расчесывая длинные волосы драгоценным гребнем.
Я вспомнила маленькое милое бедствие, которое ни в чем не знает отказа.
- Мне кажется, мы ее очень балуем, - проворчала я себе под нос, вспоминая бедную огромную щуку, добрейшей души создание, как выяснилось. Мы ее теперь вытащить из пещеры не можем! При слове «покатай!», она забивается поглубже в нору.
- Ууу! Какая сю-ю-юка! – радостный детский голос заставлял щуку делать вид, что она сдохла. Несколько раз она пыталась всплыть кверху брюхом, но нас не проведешь. – Па-а-ап! Достань сю-ю-юку!
Сю-ю-юка, она же щука, всем видом намекала, что ее уже достали!
– Папа ни в чем не отказывает… Папа все разрешает… И это меня еще называют Ненастенькой! Ненастенька еще растет! - бурчу я под нос.
И снова вздохнула. Хоть я и не русалка, но люблю сидеть на камушке и расчесывать длинные волосы.
Поговаривают, что нечисти в уезде нашем меньше не стало.
- Год от года все хуже и хуже! – обреченно вздохнула я, философски глядя на бережок, где я раньше мялась.
Тропочка, ведущая на мельницу, успела уже зарасти. Некому по ней ходить! Все держатся от нее подальше, зная, что там живет самая сильная колдунья во всем уезде.
По вечерам в избе музыка, черти пляшут… На деревне вон уже сколько историй рассказывают. Говорят, коза сидит да на баяне играет. Верить, конечно, не верят, но мимо ходить перестали.
- Эх, - вздохнула я, глядя на мостик. Мостик обветшал и качался на ветру, а по нему постоянно ходят люди. Туда-сюда. Любит народ судьбу испытывать.
Я сначала не понимала, а потом до меня дошло. Это там, у нас люди на американских горках катаются и с тарзанки с мостов прыгают, чтобы адреналинчик получить. А здесь по мосту туда – сюда валандаются.
Еще бы! Озеро, которое раньше дурной славой пользовалось, теперь Тихим прозвали. То и дело молодежь купаться ходит. Бабы белье полоскать стали.
Огромная мельница со скрипом крутилась, пугая ворон. Домовой, поговаривают, обосновался в одной избе в деревне. Теперь хозяев третирует. То кошка не в масть, то корова.
Банники никуда перебираться не собирались. Пару раз шкуру кому-то спустили, и с тех пор в баню целое паломничество началось. То девки гадать толпой набьются, то лечиться кого-то приведут, а то на спор кого-то пошлют за камнем с печи. Развлекаются местные, как умеют.
Где-то в овинах сидит огромный пушистый овинник, который ужасно не любит людей.
- Настенька, у тебя пока что самая толстая задница! Я проверял! – довольно заметил он, а я вспоминаю про то, как в овинах пропало несколько девок.
А что с них взять? Нечистая сила!
- Не мы же к ним, а они к нам идут! Сами! Кто виноват? – вздыхает овинник и довольно щурится.
Упыря решила деревня извести. Застукали его с курицей в зубах. Убежать не успел в силу новых анатомических особенностей. Так бабы за него вступились. Так что, поговаривают, теперь у него расписание баб на неделе!
Алексашка, говорят, так себя за трусость не простил. За то, что в воду не бросился за мной. Уехал он в Петербург, говорят, там женился. Поместье его стоит заброшенным, а люди его десятой дорогой обходят. Ходят слухи, что среди дворни у него бесы были. Две девки, которые возле поместья гуляли да грибы собирали, говорят, барина видели. Покойника. Ходил по поместью, как на них глянул, а они корзинки побросали и наутек пустились. Алексашка удивился, что он, оказывается, уже покойник!
Хобяка недавно приходил: «Так вот оно какое, твое Бали!». И ушел под впечатлением. Теперь отпуск ждет с нетерпением.
Михрютка, Лябзя и Баламошка занимаются тем, что людей на Бали носят и обратно. И гадко руки потирают.
Слышала я, как отчитывают бедолаг, которые вернулись загорелые и рассказывающие про чудеса отдыха. Слыхала я, что их водой отливают, яйцом выкатывают. Больше всех одна светлая ведьма преуспела: «Тьфу ты! Киловязы проклятущие! Тьфу на вас, колдуны, окаянные! У собаки Бали, у кошки Бали.».
Не знаю, помогает или нет, но можно изгнать человека из отпуска, но отпуск из человека изгнать никак не получается.
- Час от часу все хуже, - вздыхаю я, глядя на кругленький животик, чувствуя, что с таким токсикозом лучше быть утопленницей. Хочется селедку с медом… И вот так вот на камушке сидеть…
- Ба! Ба! Там русалка! Русалка на камне сидит! Волосы чешет! И пророчества страшные дает! Времена страшные настанут! – истерично орут дети с берега, а я осматриваюсь, понимая, что пора лезть в воду. Детям еще рано видеть то, что я прикрыла волосами.
- Какая русалка? – послышался старческий голос, когда я слезала с камня.
- Та, у которой задница толстая! – выдали дети, а я запустила в них гребень.
- Ах вы маленькие… - прошипела я, злясь.
Пора возвращаться к мужу. Пусть в стотысячный раз объясняет моей попе, что она самая красивая на свете!
