Книга Бегущий человек - Стивен Кинг

Счет продолжается…

Спинка кресла перед Ричардсом сама по себе представляла длянего откровение. В ней был кармашек с инструкцией по безопасности. В случаеболтанки пристегнитесь ремнем. Если в салоне упадет давление, наденьтекислородную маску. Если забарахлит мотор, дополнительные инструкции можнополучить от стюардессы. В случае неожиданной смерти при взрыве, надеемся, что увас достаточно запломбированных зубов, чтобы облегчить опознание.

В панели сиденья на уровне глаз был вмонтирован экранФри-Ви. Металлическая карточка внизу напоминала зрителям, что на каналы можнонастроиться только при определенном уровне скорости. Панель ручной настройкиканала была к услугам изголодавшихся зрителей.

Внизу и вправо от Фри-Ви находились канцелярскиепринадлежности с эмблемой авиации и шариковая ручка «Дженерал Атомикс» нацепочке. Ричардс вырвал листок из блокнота и неуклюже написал, прижимая листокк коленке: «Ставлю 99 против 100, что тебя чем-то начинили: микрофон в туфлеили в волосах, а может, передатчик в твоей слюне. Маккоун нас подслушивает и,держу пари, ждет, когда ты снимешь вторую туфлю. Через минуту закати истерику иумоляй меня не дергать за кольцо. Я попробую повысить наши шансы на победу.Идет?»

Она кивнула, Ричардс помедлил, а потом написал: «Почему тыменя выгораживала?» Она вырвала ручку из его рук, с минуту ее рука застыла надего коленом,, где лежала бумага, а потом написала: «Не знаю. Ты заставил меняпочувствовать себя убийцей. Твоей женой. И ты выглядел таким… – ручкаостановилась, покачнулась и вывела: жалким».

Ричардс приподнял брови и усмехнулся – это выгляделообидным. Он предложил ей ручку, но она помотала головой. Он написал: «Приступайминут через пять».

Она кивнула, Ричардс смял бумагу и запихал ее я пепельницу,вмонтированную в ручку кресла. Он поджег бумагу. Она вспыхнула и ярко имгновенно сгорела, отразившись крошечным отблеском в иллюминаторе. Затем листокрассыпался в пепел, который Ричардс тщательно растолок.

Через пять минут Амелия Вильямс начала стонать. Это звучалостоль неподдельно, что Ричардс поначалу даже оторопел. Потом до него дошло, чтоона действительно не притворялась.

– Пожалуйста, не надо, – говорила она. – Пожалуйста, незаставляйте меня просить. Я ведь ничего тебе не сделала. Я хочу домой, к мужу.У нас есть дочь. Ей шесть лет. Она не знает, где ее мама.

Ричардс почувствовал, что брови его поползли вверх и дваждынепроизвольно дернулись в тике. Он вовсе не хотел, чтобы она так хорошопритворялась. Это было слишком хорошо.

– Он идиот, – сказал он ей, стараясь не изображать речь длянезримых слушателей, – но я не думаю, что он настолько идиот. Все будетнормально, миссис Вильямс.

– Легко тебе говорить. Тебе нечего терять.

Он не ответил ей. Она была явно права. Нечего терять, крометого, что он еще не потерял.

– Покажи ему взрыватель, – молила она. – Ради бога, нупочему вы не покажете ему взрыватель? Если он поверит вам… и отменит приказ,отданный людям на земле. Они держат нас на ракетном прицеле. Я слышала, как онэто говорил.

– Я не могу показать ему взрыватель, – сказал Ричардс. –Если я вытащу устройство из кармана, значит, придется поставить кольцо напредохранитель или подвергнуться риску случайного взрыва. Кроме того, – добавилон, и в голосе его зазвучала издевка, – я не думаю, что я бы показал емувзрывное устройство, даже если бы и мог. Этому слизняку есть что терять. Пустьпопотеет.

– Мне кажется, я этого не вынесу, – с тоской проговорилаона. – Думаю, мне лучше толкнуть вас – да и дело с концом. Это единственныйспособ со всем этим покончить, не так ли?

– Вы не должны – начал было он, но тут дверь, разделяющаявторой и первый класс, распахнулась, и Маккоун наполовину вошел, наполовинубросился вперед. Его лицо выражало спокойствие, но сквозь это спокойствие лицоего странно лоснилось, Ричардсу был знаком это блеск. Так блестят лица отстраха – белым, восковым и взволнованным блеском.

– Миссис Вильямс, – сказал он преувеличенно бодро. –Пожалуйста, не откажите в любезности, приготовьте кофе на семерых. Боюсь, вэтом полете вам придется побыть за стюардессу.

Она встала, не глядя на них.

– Где это можно сделать?

– Там, чуть подальше, ласково подсказал Маккоун. – Идитепрямо и прямо. Он вел себя так угодливо. Такой был внимательный и одновременноготов был растерзать Амелию Вильямс, как только она выкажет знак расположенияРичардсу.

Она проделала путь вдоль кресел, ни разу не оглянувшись.

Маккоун воззрился на Ричардса и сказал:

– Если я пообещаю тебе амнистию, ты откажешься, парень?

– Парень. В твоих устах и это звучит как-то похабно, –изумился Ричардс.

Он согнул свободную руку, посмотрел на нее. На руке былизапекшиеся струйки крови, вся она была усеяна крошечными ссадинами ицарапинами, полученными во время его путешествия с разбитой коленкой по лесамна юге штата Мэн.

– Правда, сально звучит. Звучит как кило жирных гамбургеровна сковородке. В магазинах Ко-Оп Сити можно купить только такие. – Он взглянулна тщательно скрываемое брюхо Маккоуна. – Да вот еще это. Это больше похоже натребуху. Превосходного качества.

Никакого жира, кроме этого морщинистого опояска снаружи.

– Так как насчет амнистии, – повторил Маккоун. – Как звучитдля тебя это слово?

– Как ложь, – улыбаясь, произнес Ричардс. – Как сальнаясраная ложь. Неужели ты думаешь, мне неизвестно, что ты всего лишь наемныйубийца?

Маккоун весь вспыхнул. Он не порозовел, нет, лицо его сталожестким и красным, как кирпич.

– Хорошо бы, если бы тебя потом отдали нам, – сказал он. – Унас есть такие сверхплотные дубинки. Они бы в момент сделали твою башку похожейна тыкву, упавшую на асфальт с крыши небоскреба. Эти дубинки наполнены газом.Они взрываются при контакте. А вот еще хорошая вещь – выстрел в живот…

Ричардс крикнул:

«Получай! Я дергаю за кольцо!»

Маккоун хрипло взвизгнул. Шатаясь, сделал два шага, подороге ударился крестцом о ручку кресла номер 95 и, не удержавшись, рухнул вкресло, как человек в петлю, молотя в воздухе руками, будто неистовоотмахиваясь от кого-то.

Его руки застыли, обхватив голову, как окаменевшие птицы срастопыренными крыльями. В этой гротесковой рамке его лицо смотрелось какизвестковая маска смерти, на которую кто-то для смеха нацепил очки в золотойоправе.