– М-м-м! – причмокивая, будто конфету сосал, и прикрывая бледными веками лишенные зрачков глаза, словно от наслаждения, отец Герман подержал Иркину кровь на языке… потом шумно сглотнул. Его глаза со сплошным, красного цвета белком, распахнулись широко-широко.
– Ты не просто ведьма, – в замешательстве произнес он. – Я чувствую еще что-то, не могу понять что… – почти нежно прошептал он. – Ты нужна мне, истинная!
– Ты мне тоже… нужен, – запрокинув голову и не отрываясь глядя в пустые глаза, прошептала Ирка. Она смотрела на жуткое существо, чье присутствие заставило оцепенеть всех в камере, и чувствовала, как ее наполняет азартное предвкушение удачи. Все еще может закончиться хорошо! Потому что теперь все сходится! И что она, собачьим нюхом чуявшая живых людей, не чувствовала его, и отсутствие тени, и тяга к крови. Если повезет – они выскочат из третьего тура, и пусть эти психи с их безумной жестокостью навсегда остаются в прошлом!
– Это ведь ты – упырь? – пристально глядя белокожему существу в лицо, спросила Ирка.
Отец Герман запрокинул голову и расхохотался. Из-под черных собачьих губ острыми шильями блеснули тонкие длинные клыки.
– Нет!
Ирка не сразу поняла, что кричат двое: пузатый ксендз и ведущий, превращенный в скамейку.
– Не то… – крик ведущего захлебнулся невнятным хрипом, словно что-то запечатало ему рот.
Но кричащей скамейки никто не услышал, потому что все глушили отчаянные вопли ксендза.
– Нет! Не упырь! – подпрыгивая и размахивая сорванным со стены тяжелым крестом, орал ксендз. – Суд духовный борется с нечистью! Здесь не может быть упыря! Отец Герман, вы околдованы! Проклятая ведьма! – разъяренный ксендз кинулся на Ирку. Будто дубиной, размахнулся сорванным со стены чугунным распятием, целясь окаменевшей от неожиданности девочке точно между глаз.
Но ударить не успел.
Невероятно быстрым, почти неуловимым движением бледная рука взметнулась из рукава, и тонкие бескостные пальцы сомкнулись на горле ксендза. Упырь приподнял пузана над полом, без усилий держа его на вытянутой руке. Черные губы исказились извилистой, как червяк, улыбкой.
– С чего вы взяли, что здесь не может быть упыря? – недоуменно поинтересовался отец Герман. – Здесь никогда не бывает солнца и льется кровь, здесь слуги Господа пытают детей, а шляхетные рыцари… – он покосился на бледного, почти как сам упырь, хорунжего, – не осмеливаются вступиться за девочку и старика. Где еще быть мне, как не здесь?.. – своим мягким шелковистым голосом шепнул он ксендзу прямо в ухо… и впился ему в горло. Иглы упыриных клыков с мерзким чавкающим звуком погрузились в складки жирной шеи, разрывая плоть. Поток крови толчками хлынул из прокушенного горла. Глаза пана ксендза выкатились из орбит, словно хотели сбежать с жирного лица… И тогда все, кто был в камере, заорали от ужаса.
Брыкалась и бешено ржала рвущаяся с привязи коза. Закрывая глаза смуглыми ладошками, что-то верещал Богдан, невнятно ругался пан хорунжий, выдирая из ножен застрявшую саблю. Инклюзник с воплем рванул к выходу, спеша смыться из камеры… Упырь походя вонзил ему в спину желтые и мерзкие, как у покойника, когти. Острые как бритва, они неестественно легко пробили грудную клетку. Юноша захрипел… и рухнул навзничь. Темная лужа крови расплылась под бьющимся в агонии телом. Скарбник оказался смелее – прыгнул на упыря… Не отрываясь от горла ксендза, отец Герман отмахнулся от него широким жестом, словно от надоедливой мухи. Из вспоротой шеи скарбника алым веером брызнула кровь, заливая глаза и лица людей, оставляя затейливый узор на стенах мрачной темницы, делая ее еще более жуткой.
Все выглядело настолько страшно, что становилось практически нереальным. В Иркином мозгу беспорядочно метались мысли: «Они погибли… умерли… Но ведь это же игра! Игра?.. Доигрались!» Ее помутившийся взгляд беспорядочно шарил по камере.
В царящем вокруг безумии неопрятный седой старик, поджав под себя ноги в залатанных штанах, невозмутимо восседал среди обломков пыточных орудий, отрешенно разглядывая что-то на судейском столе. Ирка невольно проследила за его взглядом…
С усилием отлепившись от стены, она подскочила к столу и схватила один из своих флакончиков. Стремительно обернулась к тому, кто называл себя отцом Германом, судьей духовным.
Приподняв ксендза над головой, упырь швырнул свою добычу в бросившегося на него с саблей хорунжего. Жирное тело смело воина на пол, не давая подняться, ксендз конвульсивно забился, пытаясь зажать хлещущую из горла кровь.
Ирка зубами вырвала из флакончика пробку и с размаху плеснула жидкость в бледную рожу упырю.
– Прах до праху, смерть до смерти, кров стигла до земли, повертайтесь, де булы… – начатое заклятие сбилось на беспомощное бормотание. Голова закружилась, Ирка чувствовала, что в произносимые ею Слова не вливалось ни капли колдовской силы, оставляя их просто обыкновенными словами. Внутри нее было совершенно пусто, словно поток ярости, разнесший вдребезги жуткое орудие пытки, вычерпал девчонку насухо.
– Тц-тц-тц, – укоризненно покачал головой упырь. Одним плавным движением скользнул к девчонке, и на губы Ирке, примораживая заветные слова, легла ледяная рука. – Твои чары не подействуют на меня. У меня всегда было много, много совсем не стылой, а свежей и горячей крови, – прошелестел шелковистый голос, и упырь слизнул с черных губ красные следы. – Ты меня боишься, истинная? Не надо. Не бойся. Я слишком долго искал тебя, чтобы теперь обидеть. Мои века идут, моя сила тает – помоги мне. Останься со мной, истинная, будь моей вечной невестой.
– Чего? – рот у Ирки приоткрылся, флакон упал на каменный пол и разлетелся вдребезги. Что ж это такое делается: женихи косяком пошли! И какие? Красота! То цыганенок-первоклашка, то вообще упырь! А еще обещали – кого обметут, семь лет замуж никто не возьмет. Она невольно бросила взгляд на невозмутимо восседающего старикана, и тот в ответ виновато развел руками, словно понимая, о чем она думает.
– Вы знаете, я как-то насчет замуж не планировала, – пятясь, пока не уперлась спиной в стол, бормотала Ирка. – Мы с вами мало друг друга знаем, – отворачиваясь от надвигающегося на нее мучнисто-белого лица, частила она. – Наверное, сперва надо познакомиться, поговорить… – предсказание-то от него как-то получить надо! И мотать отсюда вместе с Богданом и дедком. И черной козой, которая на самом деле вороной конь.
– Не… – превращенный в скамью ведущий опять попытался что-то крикнуть, и снова его слова закончились сдавленным мычанием. Чем он там недоволен?
Не слушавший ни Иркиного бормотания, ни тем более воплей какой-то скамейки, упырь навис над ведьмочкой:
– Соглашайся, истинная! Старому упырю нужна своя ведьма! А на нашу помолвку я подарю тебе даже не королевский – божественный подарок! Бессмертие! – взревел упырь, опрокидывая Ирку на стол. Блеснули тонкие клыки, Ирка заорала…
– Эк! – навалившийся на Ирку упырь вдруг сдавленно икнул, замер.
Холодный просверк стали вновь взметнулся у него над головой, и пан хорунжий еще разок полоснул вампира поперек затянутой в рясу спины.
