полуслове, в комнату вбежал светловолосый сероглазый мальчик лет десяти.
— Где ты пропадал, сорванец? — Спросил мальчика де Сент-Омер.
— Мы играли во дворе, папа.
— Разве ты не помнишь, что я сказал тебе с наступлением темноты идти
домой?
— Слышал, но мы с пажами графа Шампанского играли в разбойников.
— Так почему же ты не бросил игру?
Мальчик молчал, опустив глаза.
— Вот этот сорванец мой сын Жофруа. Недавно я пристроил его пажом к герцогу.
— Представил дядя де Пейну своего младшего отпрыска.
Наконец, суета, вызванная появлением мальчика, улеглась, и прерванная беседа
потекла дальше. Конечно, первым делом, дамы начали расспрашивать Гуго де Пейна о
его путешествиях, об Испании и о маврах. Не скрывал своего интереса и де Сент-
Омер. Затем разговор зашел о родителях де Пейна. Оказалось, что тогда, когда еще
пятилетним ребенком Гуго де Пейн впервые увидел дядю, тот приезжал в Пейн,
будучи в очень затруднительном положении. Накануне в стычке с соседом погиб его
отец, а мать умерла еще раньше. К тому же, все тот же злобный сосед выиграл тяжбу в
графском суде и отобрал почти все земли. И дядя, тогда еще неопытный
восемнадцатилетний оруженосец, искал поддержки от своего двоюродного брата, но,
так и не найдя ее у де Пейна-старшего, был вынужден оставить родные края и искать
удачу на стороне. Ему повезло. После череды несчастий он устроился на службу к
молодому маркграфу антверпенскому, тому самому, который впоследствии сделался
нижнелотарингским герцогом. И вместе с этим герцогом он прошел трудный
жизненный путь воина и, во многом, политика, потому что, как понял из разговора
Гуго де Пейн, его двоюродный дядя, занимая должность виночерпия при герцогском
дворе, на самом деле являлся чуть ли не главным герцогским советником. После
рассказа де Сент-Омера о себе, дамы заговорили о предстоящем рыцарском турнире.
— А вы, мессир де Пейн, будете участвовать? — Спросила супруга дяди.
— Да, я буду драться до победы. — Сказал Гуго, опустив глаза. Про себя же,
вспомнив предстоящий поединок с Бертраном де Бовуар, он грустно добавил: «а,
скорее, до моей смерти».
— А вы выберете меня дамой своего сердца на турнире? — С детской
непосредственностью сказала его троюродная сестра Розалинда.
Он хотел ответить, что сердце его навек отдано одной бедной погибшей девушке,
но, посмотрев в лучащиеся восторгом большие светло-серые глаза Розалинды, не смог
отказать, и пробормотал: «да, конечно».
— А я подарю вам свой самый большой вышитый платок! — Воскликнула, не
скрывая своей радости, девушка, не обращая никакого внимания на сдвинутые брови
отца.
Незаметно за разговорами пролетело время. Соборный колокол уже давно
прозвонил к вечере, когда Гуго начал прощаться. Дамы остались за драпировками, а
дядя вышел его проводить.
Глава 9. На исповедиКогда они спустились в длинную дворцовую галерею первого этажа, дядя
строго сказал де Пейну:
— Не придавай значения болтовне моей дочки, племянник. Я видел, как ты
смущался под ее взглядом, но учти, она помолвлена с бароном Вальдемаром
Гессенским, и с твоей стороны было бы опрометчиво ухлестывать за ней.
— Я и не собираюсь, — угрюмо сказал Гуго, опустив глаза, и рассказал дяде
про гибель в горящем замке Кристины де Селери, и о предстоящем судебном
поединке, который граф Стефан Блуа решил сделать первым номером турнира.
— Что же ты до сих пор молчал! — Воскликнул Гуго де Сент-Омер. — Нужно
немедленно идти к герцогу!
— Почему к герцогу? Ваш герцог здесь совсем не при чем.
— Он не имеет отношения к твоей тяжбе, но ведь весь турнир устраивается
для него. И он может помочь хотя бы отложить этот нелепый поединок. Или, он
может переговорить с графом Гуго и убедить того изменить решение брата. Как
правитель Шампани Гуго де Блуа имеет такое право, тем более, что преступления
Бертрана де Бовуар происходили на землях Шампани, а на суде сам граф Шампанский
не присутствовал.
— Бросьте, дядя. Участь моя, думаю, уже решена. Глупо, конечно, получилось
с этим разбойником. Выходит, для меня было бы гораздо лучше прирезать его тогда
прямо на месте, около домика кузнеца, а я, как последний дурак, понадеялся на
справедливый суд графа.
— Ты поступил по чести, племянник.
— Единственное, на что я теперь надеюсь, так это на то, что перед боем с меня
не потребуют отстегнуть меч и кинжал. Булавой я владею неважно, но уж мечом и
кинжалом сумею за себя постоять.
— И все же, ты недооцениваешь герцога. Это не какой-нибудь тебе
зажравшийся граф Стефан. Готфрид, прежде всего, рыцарь в высшей степени
доблестный, благородный и справедливый, потому я и служу ему верой и правдой
столько лет. И не думай, что я при его дворе мало значу. Ты же видел драгоценности
моих женщин и мой замечательный ковер? Так вот, я приобрел все это на службе у
герцога. Открою тебе один секрет. Вот, видишь это красное пятно на моей левой руке?
В детстве я играл на кухне, и кухарка случайно обварила меня кипятком. Она снимала
котелок с огня, а я как раз пробегал мимо и чуть не сбил ее с ног. Мне тогда было
шесть лет. Кипящая вода попала мне на руку, и я орал так, что сбежался весь замок.
Несчастную кухарку засекли насмерть, а я от боли долго не мог толком ничего
объяснить. После того случая на левой руке у меня на всю жизнь осталось это пятно.
Так вот, с тех пор я стал очень чувствительным ко всему. К еде, к вину, к людям, к
погоде. Ко всему, понимаешь? Не знаю, как объяснить тебе это, но я могу определить
доброе угощение или нет, могу предугадать перемену погоды, могу чувствовать даже
плохие и хорошие намерения людей. Думаю, эти способности я унаследовал от своей
