герцога. Везде были расставлены часовые в синих плащах с белым лебедем, но, кроме
них, в коридорах этой части дворца не было никого. Большинство гостей все еще
обедало. И вот Гуго де Пейн оказался перед дверью в покои одного из лотарингцев.
Его провожатый постучал, и их впустили. Дверь им открыл широкоплечий немецкий
воин почти в полном вооружении, только без шлема и щита. Впрочем, и щит и шлем
лежали совсем рядом на грубо сколоченном табурете.
— Это Ганс, оруженосец мессира де Сент-Омера, — сказал Рене де Ленжент, а
затем на немецком представил Гансу де Пейна.
— Очень, очень быть рад! Хозяин есть уже ждать вас. — Улыбнувшись,
произнес Ганс, нещадно коверкая слова родного для Гуго норманно-французского
языка.
Они прошли через дверь, и взору Гуго предстала небольшая, но все же довольно
просторная зала, правда, обставленная без особой роскоши, но все необходимое здесь
имелось. Камин, хотя и не слишком большой, зато и почти не дымящий, давал
достаточно тепла. Факелы на стенах немного коптили, но освещали помещение
вполне сносно. Бородатый пожилой слуга в кожаной куртке, сидя на большом,
окованном железными полосами, сундуке, длинной кочергой ворошил угли в камине,
время от времени подбрасывая в огонь новые поленья. Каменный пол, за отсутствием
драгоценных в ту пору ковров, был застелен свежим тростником. Посередине
находился широкий дубовый стол, а вокруг него стояли два тяжелых деревянных
кресла и две длинные скамьи. В углу, на соломенном тюфяке, положенном поверх
дощатого ложа, сидели две моложавые служанки в длинных шерстяных платьях и что-
то терпеливо вышивали, а, напротив, у узкого высокого окна, возились еще двое слуг,
к вечеру закрывая тяжелые ставни, чтобы не допустить внутрь помещения холод.
Оконных стекол в Европе тогда еще делать не научились, а привозимые из Византии
небольшие кусочки стекла стоили настолько дорого, что хозяин замка должен был
выбирать между застеклением одного единственного окна или содержанием десятка
рыцарей из своего гарнизона за целый месяц. Естественно, в те опасные времена
многие предпочитали последнее. И даже во дворце графа Шампанского только
некоторые окна были застеклены маленькими кусочками стекол в свинцовых
переплетах.
— Эй, Мадлен, позови-ка сюда хозяина. Скажи, что его племянник уже здесь.
— Сказал Рене де Ленжент одной из женщин. Та тотчас отложила свое шитье и без
лишних слов скрылась за тяжелыми огромными гобеленами, отгораживающими
половину залы. Сам же Рене распрощался с Гуго и удалился.
Через пару мгновений драпировки приоткрылись, и из-за них вышел мужчина
средних лет. Но старость еще не коснулась этого человека. На его лице Гуго увидел
два небольших шрама и всего несколько морщин, а в длинных русых волосах, которые
завивались и лежали на плечах волнами, седина почти не замечалась. Роста и
сложения он был примерно такого же среднего, как и сам Гуго. На богатой черной
одежде вошедшего горделиво плыли вышитые белые лебеди герцога
Нижнелотарингского. Но Гуго сразу узнал этого человека, поскольку нижней частью
лица он сильно напомнил ему отца. Только взгляд был совсем другим. Большие серые
глаза смотрели внимательно и лучились теплом.
Перед рыцарем стоял его двоюродный дядя Гуго де Сент-Омер, пожалуй,
единственный близкий родственник де Пейна. Все остальные либо пали в сражениях,
либо умерли естественной смертью. Молодой рыцарь уже видел этого человека в
свите приехавшего герцога, но тогда де Пейн еще вовсе не был уверен, что один из
блестящих рыцарей из ближайшего окружения Готфрида Бульонского, и есть его дядя.
— Рад встрече, племянник! — Приятным голосом произнес де Сент-Омер,
обнимая Гуго де Пейна. — Я случайно узнал, что ты в Труа и вот послал за тобой. Но,
сколько же лет прошло! Я помню тебя еще совсем маленьким мальчиком. А сейчас ты
сам давно уже рыцарь.
— Я тоже очень рад, дядя!
— Ну, давай же я представлю тебя семье. — И дядя увлек племянника за
гобелены, во вторую часть зала, которая оказалась меньше первой, но тоже была
достаточно просторной.
Здесь также горел огонь в еще одном камине, и висели коптящие факелы на
стенах, но на пол, вместо тростника был постелен довольно большой, хотя и местами
обтрепанный, ковер. В просторной нише, на высокой кровати под бархатным темно-
бордовым балдахином, на постели, застеленной сафьяновым покрывалом, сидели две
миловидные особы. Судя по их нарядам, это были весьма знатные дамы. Старшая,
голубоглазая брюнетка лет тридцати пяти с легкой проседью в волосах, но все еще
стройная и свежая лицом, и младшая, лет шестнадцати, сероглазая шатенка с
волнистыми волосами, пухленькими розовыми щечками и маленьким, чуть
вздернутым, носиком. Обе были одеты в невероятно дорогие по тем временам
длинные шелковые платья блио, а в прическах их, на шеях и пальцах, переливаясь в
свете факелов, сверкали драгоценные камни в золотых оправах. Обе дамы при
появлении Гуго поднялись и грациозно двинулись в сторону гостя, учтиво кланяясь
ему.
— Это моя жена Маргарита и дочка Розалинда, — представил их дядя.
— Они великолепны, словно принцессы! — Не смог скрыть своего
восхищения молодой рыцарь, кланяясь в ответ и целуя ручки благородным дамам.
— Ты не далек от истины. В жилах моей достойной супруги течет кровь
потомков Карла Великого. Она приходится дальней родственницей нашему герцогу.
— Гордо заявил де Сент-Омер и представил дамам де Пейна. А затем провел гостя в
противоположную часть комнаты, где недалеко от камина уже был накрыт стол, на
котором стояли постные, по случаю Страстной Пятницы, угощения. Прочитали
молитву, затем все четверо расположились вокруг стола, и за скромной трапезой
потекла обычная беседа давно не видевшихся родственников. Вдруг, прервав всех на
