Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
А. Казем-Бек. Литография с фотографии. © «Государственный музей Л. Н. Толстого»
Персидский лев был львом светским. На балах — лучший танцор и кавалер, в кулуарах — лучший рассказчик, знаток пикантных и политических анекдотов, изрядный шутник и дамский угодник. Женщины приходили в восторг — от его искристых речей, фантазийных красно-черно-золотых костюмов, роскошной ассирийской бороды, но больше от его черных как уголь, огненных, месмерических, насквозь пронзавших глаз. Их было трудно забыть — говорили, что иные дамы падали от них в обморок. А одна петербургская особа вовсе отказалась смотреть на Казем-Бека, боясь «магнетизма его взора». За обеденным столом Анна перебросилась с ним лишь парой слов, но даже их хватило, чтобы попасть под очарование ученого перса.
Храм-памятник воинам, павшим при взятии Казани в 1552 г. Открытка начала XX в.
В семь часов вечера к ним вновь пожаловал профессор Эдуард Турнерелли. Несмотря на звучную итальянскую фамилию, он был британцем, из лондонских купцов. Приехал в Петербург, стал учителем, потом судьба его закинула в Казань. Устроился преподавать английский язык в университет и все свободное время посвящал городу — исходил его вдоль и поперек, знал каждый темный закоулок и почти всех мало-мальски интересных жителей. В 1839 году в Лондоне издал альбом с гравированными видами Казани, который Анна мечтала заполучить в свою библиотеку. «Он уже опубликовал две научные работы и готовит новую. Пять его зарисовок Болгара очень любопытны. Рассказал нам о дуэли поэта Пушкина. Отец Турнерелли — скульптор. Его дядя, О’Нил, был знаменитым торговцем картинами. Его виды Казани, которые мы увидели еще в Москве, великолепны. Он предложил мне копию оттиска, но я из вежливости отказалась».
На следующий день вместе с Турнерелли, Казем-Беком и перемороженным Эверсманом они поехали в университет. По классам их лично водил попечитель Казанского учебного округа Михаил Мусин-Пушкин. На обратном пути Анна заметила: «Наши спутники, страдают от мороза больше нас. Турнерелли пожаловался, что сегодня минус 25 градусов по Реомюру. Хотя лично мне показалось, что все же не так холодно». Позже безотказный Казем-Бек показал Энн и Анне интеллектуальную сокровищницу университета, хранилище коллекций старинных монет, медалей, минералов, насекомых и всякой археологической всячины, которой была так богата казанская земля. Провел в святая святых — двухэтажную, сладко пахнувшую кожей и деревом библиотеку. «30 тысяч томов. Здесь есть все ведущие периодические издания и номера Edinburgh Review, которые Казем-Бек, кажется, высоко ценит и часто читает. Запрещенные книги сюда не поступают или поступают, но с опозданием в два месяца».
Потом шеф полиции по просьбе губернатора свозил англичанок к памятнику воинам, павшим при взятии Казани в 1552 году: «Возведен по распоряжению императора Александра I. Здесь нашли множество черепов и костей павших воинов, их собрали и поместили в большой саркофаг в хорошей сухой крипте, находящейся как раз под алтарем капеллы. Здание пирамидальной формы — около 12 ярдов в высоту. С египетскими воротами и лестницей — с каждой из четырех сторон. Строен из песчаника и окрашен в светло-серые тона, а египетские портики и ступени белые. Этот погребальный монумент эффектен со всех четырех сторон. Капелла красивая, со сводчатыми расписными потолками. Справа от входа висит портрет императора Николая I, слева — портрет царя Ивана IV Васильевича. Отсюда открывается прекрасный вид на кремль, татарскую башню и развалины мечети».
Двадцать первого февраля в шумной компании светских дам и ученых англичанки вновь поехали в Татарскую слободу. Вошли в каменную мечеть — Анна не успела запомнить название. Тихо стояли в сторонке, пока имам тянул из михраба монотонную плаксивую суру и сотня верующих, внимавших ему, дружно прижимала ладони к головам и падала ниц. Казем-Бек шепотом объяснял суть действа и после службы предложил зайти в гости к своему хорошему другу, купцу Арсаеву, известному торговцу медом: «Не самый здесь богатый, но всеми уважаемый. У него четыре жены. Видели одного его сына, симпатичный мальчик около 7–8 лет. Столы в его доме ломились от изобильной выпечки и сладостей. Потом нас угостили традиционным татарским обедом — пловом (пилаф) из риса с кусочками мяса, жареной бараниной, индюшкой, порезанной на куски (хотя сами татары никогда ничего не режут, они все едят руками), холодной рыбой и так далее. После обеда меня и прочих дам нашей компании отвели в гарем. Там живут четыре жены, дочь и племянница купца (или две племянницы) и еще две или три женщины-служанки. Всего — 12 женщин. Одеты хорошо, в парчу, которая украшена жемчугом, частицами черепахового панциря и даже бриллиантами — глупое сочетание. Самая красивая из них — это самая молодая жена. У нее нарумяненные щеки и вычерненные зубы. Вместе с нами в гарем впустили нашего миниатюрного Турнерелли. И когда женщины его увидели, они было хотели убежать, но потом передумали и даже без страха смотрели на Турнерелли. Бедняжки! Как много среди людей животных! Помимо больницы умалишенных, я больше нигде не видела более грустного и унизительного зрелища, чем этот гарем. Как низко пала половина человечества! Эверсман нам сказал, что этих женщин не допускают в местное общество».
Но самого Арсаева местная знать с удовольствием приглашала — пестрыми нарядами и потешными медвежьими ухватками он оживлял тусклые вечера. И в благодарность за радушный прием давал хозяевам хорошую скидку на мед. Торговец, однако, кое-что кумекал в этикете: раз британские леди осчастливили его своим визитом, то, значит, и он должен нанести им визит. На следующий же день Арсаев, без предупреждения, ввалился в отель, загремел кулаком в дверь номера. Было еще ужасно рано — около девяти. Англичанки только пробудились, сидели в ватных чепцах и меховых халатах перед зеркалами, приводили себя в порядок. Купцу, понятно, дали от ворот поворот.
Днем и вечерами подруг развлекали гостеприимные светские дамы. 18 февраля их пригласили в публичный театр, где давали «Черное домино», пьесу Скриба на музыку Обера. Всего пару лет назад ее представили в Париже на сцене Опера-Комик, и вот она уже в Казани. Далекий полувосточный городок изо всех сил старался не отставать от Европы.
Несколько чудных часов они провели в доме Эверсмана. Милый простодушный профессор почитал самым лакомым кушаньем знания и встретил гостий пустым холодным чаем и черствым хлебом. Когда англичанки справились с тощей закуской, Эдуард Александрович повел их в ученую каморку — показать истинные радости своей профессорской жизни, расцвеченной радужными оттенками крыльев бабочек. Он собирал их и прочих насекомых целых двадцать лет — составил самую полную в России коллекцию. «Показал нам четыре шкафа. Но у него их больше. В каждом 2 ряда по 18 выдвижных ящиков. Каждый ящик сверху и снизу застеклен. Все насекомые пришпилены булавками, и благодаря стеклам их можно рассматривать со всех сторон. Этикетки прикреплены к обеим сторонам. Недавно профессор написал книгу о природе Оренбургского края. Он очень страдает от холодов».
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
