целое человеческое тело приводится в действие и просвещается человеком, – назовет кто несообразным, чтобы силы человека были и в персте ноги, то всякий почтет его несмысленным за то, что, дозволяя человеку пребывать и действовать в целом, воспрещает ему быть в части. Так, кто соглашается и верит что во вселенной есть Божие Слово и Им вселенная озаряется и приводится в движение, тот не может признать несообразным, чтоб и одно человеческое тело приводимо было в движение и озарялось Тем же Словом. Если же на том основании, что род человеческий сотворен и произошел из ничего, по мнению их, неприлично нам говорить о явлении Спасителя в Человеке, то значит что они исключают Слово и из всей твари, потому что вся тварь из ничего также приведена в бытие Словом. Если же нет несообразности Слову быть в твари, хотя она и сотворена, то нет несообразности быть Ему и в Человеке. Ибо что представляют о целом, то необходимо представлять им и о частях; а человек, по сказанному выше, есть часть целого. Посему вовсе нет неприличия, чтобы Слово было в Человеке и чтобы все в міре Им же и о Нем же озарялось, приводилось в движение и жило, как и их писатели говорят, что о Нем живем, движемся и есмы (Деян. 17, 28). Что же после этого достойно осмеяния в утверждаемом нами? Что Слово в орудие для явления Своего употребляет то, в чем Оно пребывает? Если бы не пребывало Оно в этом, то не могло бы и употребить. Если же допускаем, что Слово пребывает и в целом, и в частях, – что невероятного, если Оно, в чем пребывает, в том и являет Себя? Если бы Слово, всецело пребывая Своими силами в каждой твари и во всех тварях и все приводя в наилучшее благоустройство, восхотело вещать и соделать ведомым Себя и Отца Своего чрез солнце, или луну, или небо, или землю, или воды, или огонь, то никто не сказал бы, что действует Оно несообразно, потому что Оно содержит все в совокупности, и как во всем, так и в каждой части пребывает и невидимо являет Себя. Так, ничего нет несообразного, если Оно, приводя в благоустройство вселенную, и все оживотворяя, и восхотев соделать Себя ведомым чрез людей в орудие к явлению истины и к сообщению ведения об Отце, употребило человеческое тело; потому что и человечество есть часть целого. И как ум, пребывая в целом человеке, дает о себе знать частью тела, то есть языком, и никто не скажет, чтобы этим умалялась сущность ума, – так, если Слово, пребывая во всем, употребило в дело человеческое орудие, то это не должно казаться несообразным. Ибо если, по сказанному, неприлично Слову употребить орудием тело, то неприлично быть Ему и в целом.
43. Если спросят, почему же явил Себя не в других лучших частях твари и в орудие употребил не что-либо лучшее, например: солнце, или луну, или звезды, или огонь, или эфир, – но одного Человека, то пусть знают, что Господь пришел не показать Себя, но уврачевать и научить страждущих. Ибо явиться только и поразить зрителей значило бы прийти напоказ. Врачующему же и научающему свойственно было не просто прийти, но послужить к пользе имеющих нужду в помощи и явиться так, чтобы это было стерпимо для нуждающихся и чем-либо превосходящим потребности страждущих не были приведены в смущение требующие помощи, отчего и Божие пришествие соделалось бы для них бесполезным. Никакая тварь не заблуждала в понятиях о Боге, кроме одного человека. Конечно, ни солнце, ни луна, ни небо, ни звезды, ни вода, ни эфир не изменяли своего чина, а напротив того, зная Создателя своего и Царя – Слово, – они пребывают, какими созданы; только люди уклонились от добра, вместо истины измыслили себе не-сущее и честь, подобающую Богу, также ведение о Нем перенесли на бесов и на людей, изваянных из камней. Поелику оставить это без призрения недостойно было Божией благости, люди же не в состоянии были познать Бога, Который правит и владычествует во вселенной, то справедливо в орудие Себе берет часть целого – человеческое тело – и пребывает в нем, чтобы, когда не могли познать Его в целом, познали хотя бы в части и, когда не могли усмотреть невидимой Его силы, пришли в состояние дойти до сего умом хотя бы чрез заключение от подобного; потому что людям по причине сходственного тела и совершенных чрез него Божиих дел скорее и ближе можно познать Отца Его, рассудив, что совершенные Им дела суть не человеческие, но Божии. И если, по словам язычников, несообразно было Слову открывать Себя в делах телесных, то та же была бы несообразность, если бы познавали Его из дел вселенной. Как пребывая в твари, Слово не приобщается ничему тварному, а, напротив того, содержит все силой Своей, так, и употребив орудием тело, не приобщилось Оно ничему телесному, а, напротив того, Само освятило и тело. Если и Платон, которому удивляются эллины, говорит: «Произведший мір, видя, что он обуревается и в опасности погрузиться в область неподобия, сев у кормила души, помогает и исправляет все ошибки», – что невероятного в утверждаемом нами, а именно, что Слово, когда человечество впало в заблуждение. воссело при нем и явилось Человеком, чтобы обуреваемое человечество спасти Своим управлением и благостью?
44. Но, может быть, язычники и согласятся на это от стыда, однако же пожелают утверждать, что Богу, когда восхотел вразумить и спасти людей, надлежало совершить это одним мановением, как соделал то древле, когда создал мір из ничего, но не должно было Слову Его касаться тела. На это возражение их кстати будет сказать следующее: древле, когда еще вовсе ничего не существовало, для создания вселенной потребно было одно мановение и изволение. Когда же человек создан и нужда потребовала уврачевать не то, чего не было, но что уже сотворено, тогда Врачу и Спасителю следовало прийти к сотворенному уже, чтобы уврачевать существующее. Посему-то соделался Он Человеком и в действие употребил человеческое орудие – тело. А если бы надлежало употребить не этот способ, то как иначе должно было прийти Слову, когда пожелало Оно действовать орудием? Или откуда должно было взять это орудие, как не из того, что сотворено уже и имело нужду в Божестве Его по причине подобия? В спасении имело нужду не что-либо несуществующее, для чего достаточно было бы одного повеления;
