в муках из-за сотен швейных иголок, каждую из которых она медленно вонзала и глубоко втыкала в его плоть, что заняло у нее около трех часов. Как обычно, она сначала довела его своими рассказами и историями до истерики. И тут она осталась недовольна — он слишком быстро умер. Она сделала вывод, что мужчины слишком слабы по сравнению с женщинами.
Затем наступило затишье, Александр не хотел подвергать ее опасности, хотя тех, кто заслуживал мучительной смерти, было достаточно. По его мнению, все шло слишком гладко. Она его просила, даже угрожала. Долгое время он ничего ей не давал. Он дал ей шляпу, чтобы она хоть немного успокоилась.
Общаясь с Сержем, она иногда заговаривалась, и бывало, что могла сказать что-то лишнее. Его догадки ужасали его самого. Но он по-прежнему не задавал вопросов, понимая, что не сможет никаким образом помешать этому. Адриана становилась нервной оттого, что ей долгое время приходилось находиться на одном месте. Она не находила себе места. Она согласилась с тем, что лучше стрелять, после чего он дал ей имена сразу нескольких мужчин, улетать из страны не пришлось.
Через два дня в копилке Адрианы было уже десять жертв. Среди клиентов «красной комнаты» понеслись слухи о зверских убийствах и распространялись как ветер, из уст в уста передавались подробности. Мужчины стали бояться, ведь каждый, услышавший название «Красный бархат», относился к этому с трепетом.
Близар начинал паниковать, ведь все эти клиенты так или иначе связаны с отелем, и если полиция зайдет слишком далеко, возможно, они начнут искать связующие и доберутся до отеля. Он лично наведался к Александру, собрав все документы и завалив «красную комнату» рухлядью, старой мебелью и кроватями. Близар был напуган происходящим, потому что он понимал, что, возможно, это коснется и его. Все же надеялся, что это лишь совпадения, и клиенты не перестанут посещать его отель. Лично разослал каждому письмо с извинениями, что «Красный бархат» временно закрыт на реконструкцию.
Александр и Адриана были очень довольны происходящим, и тем, что, наконец, «Красный бархат» перестал быть единственным посещаемым местом людей. Стеван даже и не знал жизни без «красной комнаты», теперь времени стало гораздо больше. Он перестал бояться слежек, и спокойно разгуливал по городу. Клиенты, заселявшиеся просто переночевать, не были очень требовательными, и грязи за ними было гораздо меньше. Всего лишь скомканная пастель, грязные полотенца на полу в ванной, и это все, что они оставляли после себя.
Александр понимал, что отель, вероятно, больше не будет таким, как раньше. И его это даже опечалило.
Адриана подходила к двери черного входа и прикладывала ладонь на деревянную плоскость двери. Закрыв глаза, она будто прислушивалась и слышала голоса, видела, что там было, знала… Вероятно, если рассказать историю об этом отеле через десятки лет, то у него будет совсем другая репутация. Люди любят дома с призраками, а в этом огромном готическом доме слишком много измученных душ, которые никогда не найдут покоя. А все будет именно так и никак иначе. И она это знала, знала, потому что сама дала толчок этому.
***
Адриана поднималась по лестнице в свой номер, разглядывая визитку Роя. Он не выходил из ее головы, она не понимала, стоит ли бежать ей сейчас или все же у нее есть время. Бежать она не собиралась, слишком устала, чтобы скрываться от всего, тем более, от глупых копов, как она считала, что за столько лет Рой первый, кто подошел к ней. А может, это просто незнакомый парень, решивший так нелепо познакомиться. Нет, это точно не так. Рой знал ее, и она знала это. Но ей не хотелось этого признавать. Два года он следит за ней, не докладывая ни о чем своему начальству, он знает о ее деяниях. Он изучил ее, и в свои юные годы все же нашел связующие и сопоставил все. Были сотни догадок, но он не хотел ей мешать, веря, что она сама ему все расскажет. Уверенность многих людей порой поражала, задумывалась она. Я ведь могу его убить… Но не стану, конечно нет. Его грехи мне неизвестны и не мне его судить. Может, стоит позвонить и поговорить с ним. Рассказать. Нет, еще не время, когда настанет именно тот час, думаю, наберу я именно его номер.
Двое скучающих людей сидели в кабинете, смотря по разным точкам.
— Ты когда-нибудь мог подумать о том, что ты вот так будешь сидеть и страдать от безделья.
— Если честно, я чувствую себя ужасно. Я не нахожу себе места. Не знаю, чем заняться.
— Заведи себе сад как все пожилые и копайся там. Нервы восстановишь.
Она сидела на кресле, опрокинув голову назад, и смотрела в потолок.
— Вот спасибо! Уже за старого меня считаешь?
— Я не считаю! Просто когда мне нечем заняться, я хоть выхожу, гуляю, езжу, а ты так и сидишь. А так за отелем поставь теплицу и сажай там помидоры или еще чего. Можешь, кстати, белладонны.
— Ага, как же! У всех на виду!
— Кому она будет нужна?
— Вот приедет Близар. Решит заглянуть, а там палисадник.
— А то этот идиот знает, как выглядят травы!
— Недооцениваешь его!
— Нет, что ты. Если бы я его недооценивала, то, в первую очередь помчалась бы убивать его. Скажи мне! А почему ты не боишься за меня сейчас?
— Не понял?
— То, что меня поймают, раскусят, убьют, посадят.
— Знаешь, нет у меня к этому предчувствия.
— Глупости. Ты не представляешь, как мне было страшно в Англии. Как мне было тяжело проходить мимо охраны. Я там вспомнила все молитвы, что на ночь говорила мне тетя. Черт! Поройся они поглубже в этой сумке или раскрой мне плащ, мне конец. Да и я сама глупая, как могла так пойти, не зная, что будет. Да, я приехала смелая и рассказывала, как все прошло отлично. Да, прошло, но все это, понимаешь, лишь потом, когда начинаешь анализировать, взвешивать все плюсы и минусы, потом понимаешь, что на тот момент было больше минусов, чем плюсов.
— Сейчас ты боишься чего-то?
— Ничего я не боюсь. Лишь хочу сказать, что впредь стану лучше продумывать.
— Это правильно. Это мне нравится. Хороший подход к делу.
— Ты мне совсем не помогаешь!
Она рассерженно бросила в него подушку.
Он поймал ее.
— А чем я тебе должен помочь? Ездить с тобой, что ли? Или научить чему-то, что ты еще не знаешь сама? По-моему, о безопасности я всегда говорю сам. Что, где и как, сколько охраны,
