Кирилл открыл дверь квартиры.
— Ты слишком много думаешь, Геля, — хриплым голосом сказал он, поглаживая скулы подушечками пальцев. По телу разливалось тепло. Хотелось потереться о них, как кошке. Он коснулся губ, проводя по ним языком, прикусывая губу. Поцеловал сначала нежно, потом напористо. Все мысли вылетели из головы, просто чистый лист.
Я ответила ему. Кирилл подхватил под колени, я взмыла вверх. Мы продолжали целоваться, как сумасшедшие. Оголодавшие, вгрызались друг в друга.
Очнулась, когда он положил меня на кровать, рывком сдернул с меня платье, оно улетело куда-то на пол. Когда очередь дошла до лифчика, и он повторил путь платья, Кирилл посмотрел на меня расширяющимися зрачками, скоро его взгляд стал черным. Смутилась. Прикрыла грудь руками.
Осталась ли я такая же, как раньше? Вдруг он увидит, что моя грудь не такая упругая, как до родов, ведь я очень долго кормила грудью. Увидит, и поймет, что найдет лучше меня.
— Убери! — приказал он. — Ты опять думаешь, — сказал с упрёком и сел сверху на меня. Стиснув рукой запястья, поднял кверху. Под его взглядом соски превратились в твердые камушки, низ живота стянуло в тугой узел.
— Ты очень красивая, Геля. Я так долго этого ждал. Дай насладиться, — он провел указательным пальцем, слегка царапая чувствительный сосок. Выдохнула горячий воздух, изгибаясь на кровати дугой. Он сдернул трусики и широко развел колени в сторону. Мои щеки покрылись румянцем.
— Какая ты неприлично мокрая, Геля. А я даже не коснулся тебя, — в его взгляде было торжество. Кирилл быстро разделся, и теперь была моя очередь разглядывать его.
Нет, конечно, я видела его в бассейне, в Париже. Но сейчас я могу ещё потрогать. От осознания закололо кончики пальцев. Рельефные твердые мышцы, руки, увитые стальными канатами вен, дерзко стоящий член.
Кирилл лег сверху, провел языком по шее, спускаясь вниз.
— Вкусная.
Меня потряхивало от нарастающего желания. Он спустился к груди, втянул в рот сосок. Закричала, выгнулась ему навстречу. Бесстыдно потерлась лобком о горячую плоть.
— Не так быстро, — усмехнулся он. Провел вдоль промежности невесомыми касаниями, обводил вокруг клитора.
— Кирилл, пожалуйста.
- Скажи, — он ввел фалангу, а потом продолжил дразнить меня. Место пальца, заменила горячая головка члена, которая также дразнила.
— Зверев! Трахни уже меня, — он ударил бедрами вперёд, пронзая, заполняя меня всю. Закатил глаза и зашипел, двигаясь быстрее, сжимая бедра. Выпивал мои крики поцелуем, наращивая темп. Закинул мои ноги на плечи, изменяя угол входа, задевая особенные точки и кусая меня за щиколотку.
— Ох*енно просто! — шипел он. — Моя девочка. Только моя, — шептал он, как в бреду. Пошлые шлепки бедер становились громче. Я поднималась всё выше.
— Давай, Геля, — разлетелась на молекулы. Кирилл последовал за мной, закатив глаза, извергался в меня. Потом обессиленный упал сверху.
— Я надеюсь, не будет споров, что вы переезжаете ко мне. Нет, конечно, ты можешь попробовать сказать что-то против.
— Я соскучилась, — сказала, убирая мокрую прядку со лба. Кирилл поймал мою руку и поцеловал в ладонь.
Глава 66Геля
— Мам! Смотри! — восторженно кричит сын, переворачивает телефон и показывает железную дорогу. Потом появляется восторженная мордашка Миши.
— Я сам построил! Мне папа совсем немного помогал! — на заднем плане слышу смех Кирилла, от этой парочки сердце радостно бьётся, распирая грудную клетку, и щиплет в глазах от слез, но это слёзы радости.
— Вы молодцы, мои мужчины, — телефон берет Кирилл и отходит в сторону.
— Я соскучился, Белка. Почему ты так долго работаешь?
— Я же тебе говорила, нужно снова в плюс выходить. После долгого простоя, и пока клиенты не успели все разбежаться. Ты представляешь, какая конкуренция на рынке?
— Бизнес-леди, — ворчит Кирилл. Придерживая телефон, закрываю дверь с черного входа, кошусь на припаркованный джип. Не знаю, почему становится тревожно. На улице ни души, двор пустой. Но это все же центр Москвы. Нечего бояться.
— Ты такси вызвала?
— Да, прислали сообщение, что подъезжает.
— Может, стоило в салоне подождать?
— Поздно. Я уже вышла. Все, обнимаю и целую. Скоро буду дома.
Подъезжает машина, сигналит, и я отключаю Ватс Апп. Сажусь в машину.
— Вы такси? — мужчина кивает, поправляя кепку на голове, называет мой адрес.
— Да. Все правильно. Расслабляюсь, откидываюсь на мягкую спинку. Ноги от каблуков гудят, и очень хочется снять туфли. Прикрываю глаза, мысленно благодарю таксиста, что он не из болтливых. Меня утягивает в сон, граничащий с реальностью.
Кирилл опять не дал мне толком выспаться, хотя живём вместе уже неделю.
Сегодня я его к себе не подпущу. Завтра предстоит развод, и я не хочу зевать в зале суда.
С Андреем так и не удалось поговорить по-человечески, все мои попытки мирных переговоров заканчивались проклятиями, что он щедро сыпал в мой адрес. И обвинениями, что я испортила ему всю жизнь, настроила сына против него.
Я же не могу силой принудить Мишу общаться. Не хочет видеть его. И все. Сын в столь маленьком возрасте имеет очень жёсткий и неуступчивый характер. Он не хочет его прощать.
Снится какая-то ерунда, что я стою на коленях, а вокруг меня пляшут демоны. Мне страшно, скручиваюсь калачиком, а они бьют меня хвостами. И слышен мерзкий женский смех. Один из них заставляет посмотреть на него и вместо страшной морды вижу лицо Андрея.
— Ты за все поплатишься.
Отряхиваюсь от кошмара, смотрю в окно, пытаясь понять, куда мы едем. Но не узнаю район. Склады какие-то, и нет ни машин, ни людей. Смотрю в боковое зеркало, и мороз бежит по коже. За нами едет тот джип.
— Куда вы меня привезли? — дёргаю ручку, но дверь машины заблокирована. Мне становится так страшно, что, кажется, душа выскочит из тела. Машина паркуется. С ужасом смотрю, как вылазят трое огромных мужиков. Покрутив биты, устраивают их на плечи. Сжимаю шею, хочу кричать, звать на помощь, но все тело сковывает страх и мысли мечутся в голове, не могут найти решение. Двери открываются, меня выдергивают из машины, падаю на колени.
— Что вам надо? Деньги? Я дам, — мужики становятся вокруг меня и ржут. И это самое страшное. Я в ужасе. В панике, а они смеются, наслаждаются, впитывают мой страх. Демоны. Как во сне. — Мой папа подполковник. Не советую меня трогать. Он ноги вам вырвет. На куски разрежет, — стараюсь, чтобы голос звучал устрашающе, но выходит какой-то жалобный писк.
— Но сначала мы сделаем из тебя фарш. Знаем мы, кто ты. И кто твой папа. И кто твой ёб*рь. Нам похер! Ясно? — один приседает на корточки и приподнимает мой подбородок битой. Я рассмотрела черные, как ночь глаза, лицо, заросшее бородой, наколки на пальцах. Смотрю на него и понимаю, меня не отпустят. Он специально дал себя рассмотреть. Меня не выпустят отсюда. Живой не выпустят.
