Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
– Или, – перебил его Илья Валерьевич. – Ты же знаешь, какие у него отношения там. – Он вновь закатил глаза к потолку. – Решили человека лишний раз не расстраивать. Конечно, это он такого сына, если можно так выразиться, воспитал. Но так ведь они оба свое наказание уже получили.
– А Валеевы?
– Что Валеевы?
– Ты не считаешь, что они имеют право знать правду?
– Да какая разница, что я считаю, Юра? Я считаю, что имею право выйти на пенсию с почетом, а не так, чтобы мне дали пинка под зад.
– Это так принципиально? – Юрий Дмитриевич повернулся к Карнаухову и смотрел ему прямо в глаза.
– Да, Юра! Для меня – принципиально. И ты не выйдешь из этого кабинета, пока не дашь мне обещание, что Валеевы про запись регистратора ничего не узнают.
Реваев несколько мгновений молча рассматривал лицо приятеля.
– Ты постарел, Илья. Раньше ты не был таким, – полковник запнулся.
– Каким? – Карнаухов вскочил с места и навис над Реваевым хищной остроносой птицей.
– Слабым, Илья, слабым. – Реваев тоже встал. – Не знаю, может, погоны генеральские на тебя так давят. Тяжело оно, золотое шитье?
– Сядь! – рявкнул Карнаухов, нервно махнув рукой. – Не подпрыгивай, я тебя и так вижу.
Тяжело ступая, генерал обогнул стол в обратном направлении и вернулся в свое кресло.
– Вопрос по записи считаем закрытым. Она не должна покинуть стены этого здания, а лучше всего, если ты просто отдашь мне оригинал и не будешь делать никаких копий.
Окаменевшее лицо Реваева не выражало никаких эмоций, лишь в глазах его поблескивали, как показалось Карнаухову, яростные огоньки, хотя возможно, все дело было лишь в солнечном свете, играющем в линзах очков полковника.
– Что там эта девица, заговорила? – сменил тему разговора начальник следственного управления.
– Что-то говорит, но в основном не по делу, – пожал плечами Реваев. – С ее слов, она ничего не знала, ни про расстрел на Лобачевского, ни о планируемом нападении на магазин. Якобы они пошли за продуктами, она осталась на улице покурить, а что было дальше, она не понимает. Все, что из нее удалось вытянуть, так это то, что в день убийства студентов они с утра поехали на Тверскую, якобы гулять. Потом Плехов вдруг заявил, что у него важное дело, и уехал. Телефон он выключил и оставил ей.
– Но сообщение же было прочитано.
– Было. Как уверяет эта девица, у нее разрядился собственный мобильник, а ей что-то надо было срочно посмотреть в Интернете. Вот она и воспользовалась тем телефоном, который оставил ей Плехов. А тут как раз пришло сообщение, и она его прочитала.
– А Волков решил, что сообщение прочитал Плехов, и поэтому спокойно сел в машину к Мирзоеву.
– Похоже, что именно так, – согласился Реваев.
– И что, ты ей веришь?
– Ну что ты, я не так наивен. – Реваев улыбнулся. – Вот только у нас ничего нет, чтобы ей возразить, так что, скорее всего, пойдет свидетелем.
– Свидетелем, – задумчиво повторил Карнаухов, – обидно, конечно, ну да ладно, не велика потеря. Я думаю, рано или поздно она все равно у нас окажется. А что сам Плехов? Не заговорил?
– А я тебе не говорил разве? – спохватился Реваев. – Он теперь все, никогда говорить не сможет. Он вообще теперь ничего не может.
– Это как так? – Карнаухов непонимающе уставился на полковника.
– Очень просто. Патрульный стрелял убегающему Плехову в спину. Одна из пуль повредила шейный отдел позвоночника, так что он теперь почти полностью парализован.
– Конкретнее можно? Почти полностью, это насколько почти?
– Головой он может вертеть из стороны в сторону и глазами хлопать. Все, что ниже шеи, парализовано.
– Ничего себе, – покачал головой Карнаухов. – Но язык-то у него, он ведь выше шеи находится. Почему он у тебя говорить не хочет?
– Я, конечно, могу тебе заключение врача принести почитать, но, боюсь, ты там поймешь столько же, сколько и я, то есть ничего.
– Нет, ты уж мне так расскажи, русским языком.
– Термин «психогенная афазия» тебе говорит о чем-нибудь?
– Юра! Я же сказал – русским языком.
– Это означает потерю речи в результате перенесенного шока.
– Шок, я думаю, со временем у него пройдет. Так что заговорит, никуда не денется.
– Как сказать, учитывая то, что парализованным он остался навсегда.
– Ну знаешь, человек ко всему привыкает.
– Ты это сейчас серьезно? – Реваев иронично улыбнулся. – Я что-то очень в этом сомневаюсь.
– Перестань, если честно, то я и думать об этом не хочу. – отмахнулся Карнаухов. – Слушай, ко мне же сегодня утром заходил Загурский. Жаловался на тебя, между прочим.
– Между чем – прочим? – Нервным движением Реваев снял очки и, близоруко прищурившись, уставился на начальника следственного управления. – После того как он бездарно провел обыск на квартире Фомина, у него еще хватает наглости жаловаться?
– А он, Юра, утверждает, что обыск делали на основании данных, предоставленных тобой. И данные эти не подтвердились.
– У меня были показания свидетеля, о которых я счел нужным поставить в известность следователя Загурского, ведущего дело о коррупции в мэрии, – сухо отозвался Реваев. – Я сделал что-то неправильно?
– Не кипятись, Юра, – поморщился Карнаухов. – Что у тебя было? Как я понимаю, показания одной девчонки, полученные со слов другой девчонки. По сути – ничего. И ты это должен был понимать, поскольку, когда такой человек, как ты, с опытом и авторитетом в нашей организации, приходит к такому человеку, как Загурский, у него срабатывает рефлекс. Он встает в стойку.
– И бежит, высунув язык, – усмехнулся Реваев.
– Бежит, Юра, бежит. Хорошо, что он хотя бы бегать умеет, в наше время это уже редкость. Получил ты информацию по Фомину, надо было прийти сначала ко мне, посоветоваться, а не вываливать ее на голову этому Загурскому. А так, что получается, мы у приличного человека провели обыск, не имея к этому веских оснований, и, что самое плохое, ничего не нашли, только все плинтуса поотдирали. Между прочим, руководство Фомина уже звонило шефу, – Карнаухов многозначительно постучал пальцем по столу, – и не только нашему.
– Кто бы сомневался.
Генерал пропустил мимо ушей реплику Реваева.
– Юра, понятно, что странно слышать такие слова от меня, особенно тебе, но людям надо верить. Хоть иногда. Не все же, в конце концов, воруют, даже в мэрии.
– И ты думаешь, Фомин один из этих агнцев божьих?
– Ничего я не думаю. Я с утра отправил Загурского к Фомину приносить извинения, а заодно узнать, может, чем помочь надо, плинтуса какие обратно приколотить, или чего они там еще оторвали. Кстати, почему ты говоришь, что обыск был бездарным?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
