— Сейчас аристократия отказывается от прислуги, потому что у них в доме магически сделано всё так, что никто не нужен для подачи воды, тепла, выноса отходов. Им требуется только повар и конюх, хотя многим конюхи уже тоже не нужны, по причине невостребованности лошадей. А вскоре за магические удобства заплатят богатые люди, и безработных окажется значительно больше.
— Да вы консерватор! — Эмма рассмеялась, и увлекательный спор на тему прогресса продлился до самого поселения.
Судья противопоставлял ей высказывания самых уважаемых разумных, подкреплял фактами, но его спутница приводила необычные аргументы, не те, что он слышал ранее.
В её доводах не было раздражающей восторженности изобретениями магов или наплевательского отношения к тем кто не поспевает за новинками; никакой оторванности от жизни, порхания в облаках в противовес кликушеству консерваторов.
Она смотрела на всё, охватывая значительный промежуток времени и раскладывала на этапы, которые закономерно сменятся один за другим.
При её подходе получалось, что всё можно контролировать, направлять и избегать проблем, которые во многом оказались предсказуемы, стоило только охватить происходящее в целом.
Судье нравилось, как она рассуждала, и оставалось только сожалеть, что правящая верхушка у людей мечется из крайности в крайность, утопает в спорах многочисленных коалиций и многое пускает на самотёк.
Без сомнений, для короля есть проблемы более важные, чем резкий скачок в освоении магии, её перенаправление в бытовое русло и открытие новых материалов, но это напрямую касается всех жителей, и напрямую или косвенно влияет на их жизнь.
А вот дипломатические переговоры, королевская торговля, укрепление связей и разработка новых проектов по добыче сырья — всё это не влияет на настроение в обществе, не будоражит молодые умы, не толкает на безумства толпу.
— Вы уверены? — всё переспрашивал её Ратмир, убеждённый Эммой, что подвоха от прогресса он ждёт совсем не с той стороны.
— Ну, конечно. В моём тридевятом-царстве-государстве в каждом доме сделана персональная подача воды и прочее. Не обязательно быть магом, чтобы пользоваться всем этим. А ещё сохранены рабочие места. Просто тот, кто ранее носил воду в вёдрах, будет прочищать трубы, следить за местом стыка, изготавливать на производстве необходимые детали и так далее. Так что не ворчите, а лучше в следующий раз расспросите енота, за счёт чего облегчён вес телеги и что помогает ей набрать высокую скорость. Не стоит закрываться от новинок, наоборот, следует проявить любопытство и использовать их.
Эмма с сожалением допила из термоса остатки отвара. Ей пришлось много говорить и захотелось пить.
— Восхищена подходом оборотней-енотов! Есть в них что-то, отличное от всех других, какая-то живость в мышлении, разумный авантюризм и смелость.
На малыша ровно стоящие двухэтажные домики на крепком фундаменте и с мансардами произвели впечатление небоскрёбов. А Эмме понравилось то, что от Ратмира здесь не шарахались, хотя оборотни ощущали давление, исходящее от него.
Мужчины раскланивались с ним, а женщины смущённо склоняли головы и оббегали его стороной, уводя детей из-под тяжеловатой ауры. Жару доставалось намного больше удивлённых взглядов. Эмма поняла, что здешние жители не раз сталкивались с судьёй, и знают, что давящий эффект не является выражением его гнева или желанием подчинить их себе. Более слабые оборотни обходили Ратмира подальше, не забывая поприветствовать, если видели, что он обратил на них внимание; сильные могли остановиться, переброситься парой фраз. Ответы судьи были скупы, но и к этому привыкли, а Эмма как раз не понимала, куда девалась вся его разговорчивость?
— Почему они все глазеют на Жара? — не удержалась и шёпотом задала вопрос.
— Не понимают, как он справляется с подчиняющей силой, что всех угнетает, — наклонив голову, так же тихо пояснил Ратмир.
— О, пушистик, — Эмма подёргала малыша за руку, — ты же нормально себя чувствуешь рядом с нашим судьёй?
— Угу, — кивнул он и показал язык группе девочек, играющих возле замёрзшей лужи.
Эмме хотелось подробностей о тонкостях расы Ратмира, но ведь всё происходило на её глазах. Она была озабочена другими проблемами, и не всё осознавала, а теперь задним числом многое вставало на свои места.
Её подопечные сторонились судьи. Встретив его и познакомившись с ним, они уже не испытывали страха, но отбегали, когда он подходил к Эмме. Только Жар с каждым разом всё больше сокращал дистанцию и даже чаще других крутился неподалёку от Ратмира. Ему было интересно.
А сейчас Эмма обратила внимание на других волчат возраста Жара, и замечала, что звериная форма её малыша теперь отличается от сверстников. Он не вырос, но стал как бы основательнее, внушительнее, если так можно выразиться о щенке. Жара и ранее считали сильным волчонком, но после нескольких дней путешествия он словно бы осознал это сам.
— Волчонок привык к моей силе и противопоставляет свою, но при этом он считает меня своим вожаком. При такой мотивации он становится крепче день ото дня, — Ратмир вклинился в размышления Эммы, подкидывая новые.
Не вредно ли Жару считать судью вожаком? Как относиться к тому, что кроха пытается соперничать? Как он отреагирует на расставание с судьёй? Крепка ли образовавшаяся связь? Они вроде бы почти не общались, но, видно, сработало то, что Ратмир часто нёс малыша на руках.
— Эмма, я вынужден предупредить вас: в ваших интересах, чтобы окружающие не заподозрили между нами даже намёка на приятельское общение. У меня пока немного врагов, но лучше сделать так, будто я выполняю долг и провожаю вас исключительно по служебной обязанности.
— Да, я понимаю. Не волнуйтесь, я не позволю себе ничего лишнего.
— Я нисколько не сомневаюсь в вас, но мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что моё сухое обращение к вам связано с чем-то иным.
Слова Ратмира звучали как признание… вот только признание в чём? Сексуального подтекста не было в их отношениях, но что-то между ними происходило, что-то очень личное и доверительное.
Внешне он для неё оставался не привлекательным, как и она для него. Все оборотни харизматичны, и даже у некрасивых есть черты, которые делают их особенными. Ратмира даже с натяжкой не назовёшь красавчиком, но и придраться не к чему. Всё в нём средне, и Эмминому глазу зацепиться не за что.
Брюнет, но нет в нём жгучей яркости. Не тот тон чёрного или отсутствие лоска всё портит — непонятно. Обычное лицо, чуть упрямый подбородок, нормальный нос, тёмно-карие глаза, небрежные брови.
На Земле Ратмир выделился бы за счёт потрясающей фигуры, но среди оборотней он незаметен. Вот разве что перестаёшь обращать внимания на его обыкновенность, когда увлекаешься с ним спором или, наоборот, с приятным удивлением замечаешь, что мысли развиваются сходно с ним, поддерживая и дополняя возникающие идеи.
А ещё Эмму завораживает в нём хищность движений. Нечеловеческая составляющая будоражит, интригует и пробуждает дух соперничества. Но хочется не состязаться, а показать, что тоже не промах, что пусть нет в ней физической силы, выносливости или острого зрения с великолепных слухом, но есть нечто другое, чисто женское и не менее ценное. Кажется, ей это удалось, и они оба с уважением относятся друг к другу, оберегая эти отношения.
