Книга Охотница - Яна Кроваль

— Послушай, я всю жизнь провёл в бегах и знаю, как важно иметь родной дом, — смягчившись, поведал любимый. — Место, где можно отдохнуть и расслабиться. Где безопасно…

— Но мы же будем вместе! — воскликнула с воодушевлением. — Рядом с тобой мне никто не страшен! Даже Инквизитор…

…впрочем, я очень надеялась, что отец всё же не станет нас преследовать.

— А обо мне ты подумала?.. — с вызовом осведомился друг. — Если мы убежим, то лишимся всего. Оба. И придётся нам коротать свой век в одиночестве… Потому что никто не захочет иметь дело с изгнанниками!

Последнее предложение он практически рявкнул — и меня словно током пронзило.

— Знаешь, по мне лучше остаться живым изгнанником, чем мёртвым предателем! — выпалила, обиженно поджав губы.

Хотя упрёк, в принципе, был более чем справедливым — ведь последствия для Итиша я действительно упустила из виду. Не учла, что он наверняка устал скитаться и прятаться. Не подумала, как отнесутся к общению с изменницей другие повстанцы — друзья и родственники любимого… Вряд ли им захочется ввязываться в новую бессмысленную войну.

— Да не убьёт он меня, сколько раз повторять! — в свою очередь взбеленился Итиш.

— Но ты же предатель! — заорала, отпустив эмоции. — Шпион! Инквизитор просто не сможет оставить тебя в живых!

— Если я и предатель — то лишь в твоих глазах! Что же касается задания Гедеона — то о нём знает только твой отец и мы! Остальные считают, что меня арестовали за обычное неподчинение приказу…

Столь неожиданная интерпретация произошедшего на секунду выбила меня из колеи. Ведь об измене действительно никто даже не обмолвился!

— Пойми, Инквизитор никогда не позволит мне умереть от своей руки, — сменив тон, вновь заладил друг. — Он в курсе, что происходит между нами, и не посмеет причинить тебе такую боль…

— Конечно! — криво усмехнулась я. — Он всего лишь заставит меня смотреть, как ты медленно истекаешь кровью! А я этого не выдержу! Я…я слишком боюсь за тебя.

…чего друг тоже как-то не учёл.

— Знаю, — поднявшись, Итиш внезапно обнял меня за плечи и притянул к себе. — Потому и договорился с твоим отцом об ускорении наказания… Не хотел, чтобы ты это видела.

И я запоздала догадалась — Инквизитор неспроста пытался отправить меня в кровать! Он и правда заботился обо мне… Пускай и очень своеобразно. Ведь куда легче было сразу раскрыть их секретный план, чем вынуждать меня докапываться до всего самостоятельно!

Шифровальщики доморощенные…

— Может, всё-таки вернёшься к медикам?.. — осторожно поинтересовался любимый. — Пока не поздно…

— Поздно, — всхлипнула, окончательно расклеившись. — Я ещё днём оттуда ушла.

— Ничего себе! — присвистнул Итиш. — Никогда бы не сказал… А ты сильнее, чем кажешься.

На этом мои нервы не выдержали — и я наконец-то разрыдалась, всем телом прижавшись к другу.

— Хотя, скорее, здесь виновато усовершенствованное противоядие… — растерянно пробормотал любимый.

Вероятно, он рассчитывал, что меня охватит гнев — и я тотчас прекращу плакать… А получилось с точностью наоборот.

— Ты прав, — выдавила сквозь непрерывный поток слёз. — Я не сильная. Я только притворяюсь… И больше всего на свете боюсь именно боли. Когда её тень нависает надо мной, внутри всё будто цепенеет… А с недавних пор — когда и над тобой тоже.

— Ты не поверишь — но это нормально, — мягко обронил друг. — Все мы чего-то боимся и нередко стараемся это скрыть… И, кстати говоря, я тоже очень за тебя переживаю.

Завывания усилились.

— Скажи, я правильно догадался — твоя фобия возникла после какой-то казни? — выждав минуту, отстранился Итиш.

— Да, — кивнула.

И перед глазами сами собой всплыли картинки далёкого детства…

— Мне было шесть, — запинаясь, принялась рассказывать я. — Или даже чуть меньше… Моя первая публичная казнь.

Прошло столько лет, а мне казалось, будто это случилось всего несколько часов назад — настолько детально сохранились воспоминания.

— Луару тогда досталось место рядом с мамой, а мне — между ним и тётей Алисией, — выговорила следом.

Никогда раньше, ни разу в жизни, я ни с кем это не обсуждала! Но с другом меня впервые потянуло на откровенность…

Мало ли. Вдруг полегчает.

— Когда отец ударил первый раз, я очень испугалась — и попыталась сбежать. Однако тётя не позволила мне ни зажмуриться, ни отвернуться. Она наклонилась и прошептала, чтобы я не смела отводить взгляд, иначе отец сделает со мной то же самое…

Жуткая история.

— И я смотрела. Дрожала от страха — но смотрела, боясь выдать обуревающий меня ужас…

— Это слишком жестоко даже по меркам Патриора, — сочувственно покачал головой Итиш.

— Ошибаешься, — печально вздохнула я. — Как раз для Патриора это нормально. Сильные занимают место палача, слабые — становятся у столба, а трусы — прячутся по углам… Совсем как я.

— Нет. Это ты ошибаешься. Разделение происходит совершенно не так. Подняться наверх прежде всего стремятся именно трусы, которые боятся подставиться под плеть — в результате чего становятся самыми жестокими палачами. Слабые скрываются за маской безразличия… А смелые высказывают своё мнение в лицо правителю, за что нередко платят кровью.

— Значит, я слабая, — хмыкнула грустно.

Невелика разница.

— Ты — смелая! — не согласился Итиш. — Самая смелая девушка из всех, что я когда-либо встречал. Самая лучшая. Уникальная. Единственная во вселенной…

— Но я никогда не была на месте предателей! — возмутилась.

Даже слёзы высохли.

— Ты никогда не боялась возражать отцу, — улыбнулся любимый. — Хотя его самого боялась до коликов в животе…

Что верно, то верно.

Любого другого за подобные выходки Инквизитор давно бы избил до полусмерти… И я это знала. Знала, боялась переступить черту — однако не молчала, раз за разом испытывая терпение отца.

— А теперь, когда ты успокоилась — возвращайся к себе, — нежно поцеловав меня в солёную щёку, сказал Итиш. — Нельзя, чтобы тебя здесь застали. Инквизитор, конечно, выкрутится — но ему это будет очень дорого стоить…

Кажется, сегодня отец уже говорил нечто подобное.

— Обещаю, со мной всё будет хорошо, — почуяв сомнения, добавил друг. — Иди.

И я сдалась. Облизнула пересохшие губы, последний раз посмотрела на любимого — и мухой вылетела в коридор, стремясь проскочить мимо камер за оставшиеся пять минут.

В конце концов, когда-то я безоговорочно ему доверяла.