— Нет ничего хуже любить собственного, единокровного брата, Светлана.
Нет! Нет! Нет!
— Зачем ты это делаешь?! Зачем ты мучаешь меня ложью?!
— Твоя жертва была напрасной, моя дорогая, я бы никогда не оставил собственного ребенка гнить в тюрьме. Теперь мне радостно, ведь мы можем зажить счастливой семьей.
Боже, это какой-то ад. Я просто отказываюсь в это верить!
— Отец, сын. И их шлюха!
— Больной ублюдок! Психопат! — кидаюсь на него, ногтями хочу впиться в дубленную кожу лица, содрать скальп, только не слышать его. Не слышать его. Заставить проглотить свои слова. Взять их обратно! Сожрать собственный язык! Тварь!
Но резкий удар руки и я снова на полу.
Но я не сдаюсь. Не дождется!
С ревом бросаюсь обратно. Как змея уже готовая испустить последний свой яд и умереть. Как пчела, укус для которой сродни гибели.
Ненавижу! Ненавижу!
— Прекрати, дрянь! Скоро сюда придет твой брат! Ты же не хочешь предстать перед ним в таком виде. Оденься! — выплевывает он фразу мне возле ноги и нагло улыбается. — Нам ведь предстоит сказать о воссоединении семьи.
Андронов берет свою одежду и выходит из подвала, даже не обращая внимания, как заляпана его рука.
Максим придет сюда?
Он идет сюда?!
Он сын Андронова?! Он мой брат?! Осознание происходящего наваливается каменной плитой, придавливает, размазывает меня по полу.
И я сворачиваюсь калачиком, и глотаю обильные слезы. Так вот откуда такое попустительство банде Громова.
Если только он все-таки не солгал. Понимаю, прекрасно понимаю, что он мог.
Но как узнать правду?
Я должна узнать правду.
Резко вскакиваю, быстро собираю одежду. Ноги ватные, тело ноет от постыдного удовлетворения. Но если Максимом хотелось летать, парить в небе, то тут скорее хочется услышать, как заколачивают крышку на моем гробу.
Бегу в душ, кипятком ошпариваю кожу и держу рот закрытым, потому что еще немного и я просто закричу от взрыва мозга.
Я должна узнать правду.
Но сначала… Роюсь в белье и нахожу флешку. Не знаю, зачем она мне. Особенно теперь.
И в кабинете пока никого нет, я перерываю все. Вижу за картиной с пейзажем нашей площади, сейф, но код подобрать не могу.
А потом замечаю всплывающее окно электронного письма на компьютере.
Быстрый взгляд на дверь, и я открываю почту.
От некой Людмилы из детского дома.
Меня трясет, строчки расплываются перед глазами.
Это документы.
Свидетельство о рождении Максима Игоревича… Андронова. Ноги подкашиваются, но я силой вцепляюсь с столешницу и читаю.
— Новые документы готовы. Никто никогда не узнает, что ваш сын был в приюте.
Прикрываю глаза и слышу треск дерева. Это столешница хрустнула, так сильно я ее сжимала.
— Убедилась?
Голос из двери и отец при полном параде. Черный костюм, черные волосы. Дьявол.
Плюнуть бы в него, да не долетит.
— Ты должен гореть в аду. Ты все знал! Ты с самого начала все знал! И ты игрался нами, как куклами! За что?! Мы просто люди!
— Люди следуют правилам, а вы последовали инстинктам. Вы животные. А ты так и вовсе тварь, — он бросает мне в ноги рюкзак. — Я бы мог убить тебя. Но, как свою дочь, я отпускаю тебя. Видишь, я еще способен на благородство.
«Только по отношению к себе», — хочу сказать, но молчу. Потому что говорить нечего.
Стою в прострации, не видя перед собой ничего. И понимаю насколько он прав.
Можно ненавидеть себя. Проклинать его. Но изменить уже ничего нельзя. Теперь мне в этой жизни нет места.
А моя любовь, так горячо гревшая сердце, должна быть затоптана голосом разума.
Семья. Теперь это слово для меня пустой звук.
Родители рушат жизни детей по разному, но этот Дьявол превзошел всех.
Теперь он расскажет Максиму, кто я такая. И я получу новую порцию презрения.
Нет уж. Мне хватит ненависти от самой себя. Мне хватит желания умереть.
Подбираю рюкзак и иду к выходу, поворачиваюсь у двери. Смотрит. Ждет что снова буду умолять.
Родителей не выбирают, но очень хорошо, что от них можно просто уйти. Или… избавиться.
Мгновение. Вспышка и жажда жизни возвращается солнечным лучом, коснувшийся моего лица.
Теперь душу будет греть осознание, что на любого волка найдется волкодав. Однажды и Андронов получит пулю в лоб. И я бы отдала все, чтобы пистолет был в моей руке.
Глава 68
Отпустил. Скорее выгнал. И кто я теперь?
Использованная тряпка, не удовлетворившая желания домохозяйки. Виски, не оправдавшее ожиданий коллекционера. Душа, не устроившая Дьявола. А я полюбила сына Дьявола.
А теперь я одна.
И никому не нужна. Не буду нужна, как только Максим все узнает.
Я его сестра. Поверить в это просто нереально. Кажется, что прямо сейчас из кустов выпрыгнет репортер и громко закричит: Вас снимала скрытая камера.»
И я засмеюсь, захлопаю в ладоши, брошусь в объятия Максима. Он скажет: Все, все милая, это была шутка, просто шутка.
Только вот секс с Андроновым не был шуткой. Все было настолько реально, что тело до сих пор гудит, а кожа, несмотря на горячий душ вся в грязи. Смотреть на него было противнее всего. И только сейчас я понимаю, что пыталась переключиться, представить, что передо мной Максим. Что это любимый пыхтит и елозит во мне.
Но Максим не пыхтит и даже не потеет, а его толчки скорее можно сравнить с ударами молота, а не, растягивающейся гармошки.
Содрогаюсь от отвращения и все-таки желудок позволят довести до конца рвотный спазм.
Останавливаюсь на дороге, пытаюсь отдышаться и вытирая рот салфеткой иду дальше. Глоток воды смывает во рту вкус тухлого яйца, но не дает ни капли облегчения.
Плавится мозг. Плавится от жары тело. Хочется лечь прямо на асфальте и ждать, когда какой-нибуть «шумахер» не заметит препятствия. Раздавит меня физически так же, как раздавил морально «Отец».
Но у меня есть цель. Теперь каждый день моей жизни я буду тратить на нее. Желать, жаждать увидеть, как гаснет свет в глазах Андронова, как дергается тело в предсмертных судорогах.
Иду и иду вперед, почти не смотрю по сторонам, да и сквозь слезы красоты подмосковной природы расплываются. Все пятнами. Справа слева зеленые, сверху синее с золотым шаром, под ногами твердая чернота, как бездна.
