— Нет, только тогда, когда ей кто-то очень-очень нравится, — улыбаюсь и прохожу в кухню для того, чтобы разогреть для нас ужин.
Рустам сразу же после перелета отправился на День рождения своего друга, а там был только небольшой фуршет. Уверена, что он дико голоден. Неожиданно ловлю себя на мысли о том, что волнуюсь за него. После приятного вечера, проведенного в ресторане я расслаблена и… немного пьяна, но не только от шампанского. Мужчина, который находится рядом со мной кружит голову сильнее всякого алкоголя. Он находится в одной со мной квартире, он кормит мою дочь из бутылочки и ненадолго освобождает меня от родительских обязанностей.
Когда разогретый ужин уже стоит на столе, я подхожу к подвесному шкафчику и начинаю искать там мой любимый зелёный чай. После сложного трудового дня он обычно хорошо успокаивает нервы и настраивает на нужный лад.
— Надя так быстро уснула? — удивляюсь я, когда Рустам заходит на кухню.
Он занимает место у барной стойки, складывает пальцы в плотный замок и смотрит на меня. Смотрит так, как давно никто не смотрел. Смотрит так пронзительно и долго, что я сомневаюсь в себе и начинаю искать изъяны.
— Да, мы неплохо поладили, — отвечает серьезным тоном Тахиров. — Она славная девочка.
Мне кажется, что он о чем-то напряженно думает. Молчит о чем-то важном для меня и для нас. И я правда боюсь, что сложенная мной идеальная картинка мира вот-вот разрушится, а я так этого не хочу.
— Я получил результаты анализов из немецкой клиники, — произносит Тахиров, когда я наполняю кипятком свою чашку в виде Винни Пуха.
Только спустя несколько секунд я по-настоящему вслушиваюсь в его слова и тут же замираю на месте. Мне страшно. Нет, не так. Мне безумно боязно, что между нами не будет всё как прежде, если результаты покажут, что отец не Рустам. Отставив в сторону горячий чайник, я сажусь напротив Тахирова и заглядываю в его глаза. Он уже уведомлен о результатах? Знает ли итог? И что нас ждёт после? В его руках откуда ни возьмись появляется белоснежный конверт. Ещё запечатанный. Я вздыхаю и чувствую, как сердце быстро-быстро стучит в грудной клетке.
— Ты не открывал его? — спрашиваю дрожащим голосом.
— Нет, — серьезное лицо Рустама трогает едва заметная улыбка. — Я не собирался его открывать вовсе. Думал сжечь по дороге в аэропорт. Все равно это ничего бы не изменило. И не изменит.
На глаза почему-то наворачиваются слёзы, и чтобы скрыть их я отвожу глаза в сторону. Смотрю на что угодно, только не на него.
— Ты хотел сжечь результаты анализов? Ты просто сумасшедший! — смеюсь с проступившими слезинками на глазах и смахиваю их пальцами.
Кажется, что моё нервное состояние находится на пике. Ещё секунда и я вот-вот сорвусь. Чтобы не мучить меня, Тахиров молча протягивает конверт мне прямо в руки.
— Именно. Правда хотел сжечь, Лера. Но вдруг подумал, что поступаю эгоистично по отношению к тебе. Ты мать, и ты наверняка захочешь узнать правду, какой бы она не была.
Я приподнимаюсь с места и на подкашивающихся ногах подхожу к кухонному гарнитуру, придерживая конверт в руках. Достаю из ящика ножницы, отрезаю бумагу по краю. Дышать становится всё сложнее, кажется, что в легких не хватает воздуха и каждый вдох — словно изнутри меня колют иголки. Господи, неужели я на самом деле так сильно хочу знать, что находится там, внутри?
Сложенная надвое бумага выпадает мне прямо в руки. Решение вот оно, близко, стоит только раскрыть и прочитать. Взглянув в серьезные глаза Рустама, я открываю несчастную бумажку и жадно вчитываюсь в буквы, словно кто-то может отобрать у меня правду. Текст написан на английском, поэтому я не сразу могу понять, о чем идёт речь. Буквы плывут перед глазами, и я поднимаю их на Тахирова в поисках поддержки.
— Мне нужна твоя помощь.
— Это твоя правда, Лера. Мне она не нужна. Если ты не хочешь читать, ты смело можешь разорвать лист и выбросить его на помойку.
— Хочу читать, — произношу одними губами и делаю глубокий вдох.
— Тогда сосредоточься, Лера. Если нужно — воспользуйся переводчиком.
Я кладу листок на столешницу и цепляюсь в неё пальцами. Концентрирую свой взгляд на латинских буквах и только сейчас понимаю, что в этом тексте нет ни единой цифры, кроме обратного адреса. Смеюсь, когда понимаю о чём идёт речь в письме. Смеюсь истерично и громче нужного. Кажется, моя истерика достигает апогея.
Рустам неторопливо поднимается с места и делает несколько шагов ко мне. Убирает от меня чёртов листок, мнёт его в своих руках и выбрасывает в урну. После чего крепко обнимает меня и целует в макушку. В его объятиях я немного успокаиваюсь и прихожу в себя.
— Ничего не получилось, Рустам. У них не вышло разгадать загадку, — утыкаюсь носом в его грудь и прикрываю глаза. — Без Тимура отцовство определить сложно… а Тимура больше нет в живых.
— Плевать, Лера, — твердо произносит Рустам. — Я — отец Нади, слышишь меня? А ты… ты — моя.
Я шмыгаю носом и поднимаю на него глаза, в которых всё ещё стоят слезы. От пронзительного взгляда Тахирова по коже расходится приятное тепло.
— Три… Три раза.
— Что? О чем ты? — усмехается Рустам и касается пальцами моего виска, вытирая остатки слёз.
— У меня было три раза прежде чем я забеременела, — смущенно краснею, но взгляд не отвожу. — Сколько раз ты занимался со мной сексом?
Лицо Тахирова на миг становится серьезным, а складка между бровей ещё глубже.
— Три. Три раза, Лера, — его слова отчётливо проносятся в моей голове, и я не сдерживаюсь — начинаю рыдать.
Рустам гладит меня по волосам словно маленькую девочку. Слёзы катятся по лицу, стекают вниз и оставляют влажные следы на его белоснежной рубашке.
Я плачу от обиды за то, что все это время была противна собственному мужу, поэтому он не касался меня. Я плачу от радости за то, что, как и обещал Рустам, всё остается по-прежнему, независимо от результата. Я плачу и смеюсь потому, что придуманный мной идеальный мир ни разу не пошатнулся и даже не упал. А, кажется, выстоял и простоит ещё долго-долго.
Глава 45
— Вот урод! Псих! Ненормальный! — Дашка несдержанно ругается, когда я ввожу её в курс дела.
В отличии от Любы, Даша — моя родственная душа, и она единственная, кому я могу рассказать все свои секреты. Знаю, что не получу от неё осуждения или упрека, поэтому рассказываю всё как есть. Я делаю глоток шоколадного латте и смотрю в окно. Честно говоря, у меня на уме крутились такие же слова, когда я всё-всё о Тимуре узнала. Но… о покойниках либо хорошо, либо ничего.
— Зачем в таком случае ему нужен был брак с тобой? — возмущается подруга, широко раздувая ноздри.
— Думаю, что у Тимура был свой особый план. Возможно с помощью меня или ребёнка он смог бы шантажировать Рустама, когда тот вернулся бы из Германии. А может быть детские обиды, прошлое и не здравое соперничество дали о себе знать. Он хотел заполучить то, что по праву принадлежало Рустаму — его дочь. Во всяком случае точных причин мы никогда больше не узнаем — Тимур унёс свою правду с собой.
