Я остановилась в коридоре у лифта, на полпути между вестибюлем и баром, и сделала глубокий вдох. А затем еще один.
В бар я вошла с, как я надеялась, сияющим, оживленным выражением лица. Вертя головой, я искала взглядом знакомые лучистые глаза и самодовольную улыбку. Надеялась услышать привычное «привет, Лепесточек». Но атмосфера в баре была строгой, царившая в нем тишина – тревожной.
Средних лет пара играла в шахматы. Ослепительно красивая женщина читала газету. Молодой мужчина с всклокоченными волосами потягивал пиво, отправляя эсэмэски с телефона. Еще один мужчина с чрезвычайно осунувшимся лицом сидел на скамье в углу. Уперев локти в колени, он смотрел в пол. В его плохо выкрашенных каштановых волосах проглядывали светлые пряди. Отвернувшись от него, я еще раз окинула взглядом комнату. Когда мои глаза вновь обратились к изможденному мужчине, я увидела, что и он смотрит на меня. Вокруг его ввалившихся глаз залегли темные круги, а уголки его плотно сжатых губ были опущены. Свесив руки между колен, он играл металлической зажигалкой, однако его пальцы выглядели без привычных сигарет одиноко и беспомощно. Это был Иэн. Внезапно его рот открылся, а глаза расширились. Иэн узнал меня. Он неуверенно поднял руку.
Я выпрямилась и с вымученной улыбкой помахала ему. Его глаза с тревогой оглядывали мое лицо. Я понадеялась, что он не сумел прочесть на нем мои мысли. Мы не виделись долгие годы, и опыт прожитых лет сильно изменил нас.
Затем Иэн встал, и я увидела его длинное сильное тело в полный рост. Его мрачное лицо просветлело. Да, он постарел, и нелегкая жизнь оставила на нем свой отпечаток, однако впалые щеки придавали ему какую-то суровую элегантность. Да и безупречная армейская выправка никуда не делась. Плечи Иэна оставались такими же широкими. Бармен и всклокоченный парень покосились на него, однако быстро отвели взгляд, признавая в нем более сильного зверя в той мере, в которой на это еще были способны мужчины, выросшие в городской среде. Иэн уже разменял пятый десяток, однако его глаза все еще хранили блеск британского плохого парня. Он знакомо ухмыльнулся. Идя к нему, я чувствовала себя так, словно двигалась по воде.
– Привет, Лепесточек, – сказал Иэн, заведя волосы мне за ухо так, как он это часто делал в «Ирландском пабе». – Давно не виделись.
В последний раз это было в дверях дома Джо в Македонии, когда он пришел попрощаться со мной перед моим отъездом в Болгарию. Тогда ни один из нас так и не решился прикоснуться к другому. Я прокручивала этот момент в голове тысячу раз. Однако в этот раз мои руки сами легли ему на плечи. Притянув Иэна к себе, я положила голову ему на грудь. Его сердце билось так же часто, как и мое.
* * *
В неловком молчании мы перешли улицу, оказавшись у здания «Тайм-Уорнер», стены из листового стекла которого смотрели на Центральный парк. Я повела его в расположенный на четвертом этаже небоскреба бар под названием «Каменная роза», из окон которого открывался вид как раз на верхушки деревьев. Было два часа дня, так что на стоявших вдоль стен банкетках развалились всего несколько человек.
Иэн предпочел барную стойку более уединенным столикам. Я села рядом с ним, стараясь не разразиться болтовней подобно взволнованному подростку. Иэн откашлялся.
– По правде говоря, мой номер не очень велик, – произнес он. – Иначе я пригласил бы тебя выпить там.
– Все в порядке, – ответила я. – Нью-Йорк не может похвастать большими размерами номеров в отелях. Они здесь все крохотные.
– Это должен был быть треклятый люкс, – сказал Иэн, посмотрев на меня извиняющимся взглядом. – Когда, открыв дверь, я едва не уперся в свою собственную кровать, мое состояние было близко к шоковому.
– Манхэттен – очень перенаселенный остров. Большая конкуренция на рынке недвижимости.
– Должен признать, что я не слишком-то люблю толпу.
– Обещаю не водить тебя на Таймс-сквер, – рассмеялась я, но Иэн моей шутки не понял.
Глядя в окно, Иэн рассматривал площадь Колумба с его автобусами, сигналящими такси и снующими туда-сюда пешеходами. В его глазах читались замешательство и неодобрение.
– И почему столько народу так стремится здесь жить?
Я сделала жест в сторону панорамного окна, в котором виднелось переплетение дорожек, заснеженные холмики и искрящиеся льдом ветви деревьев раскинувшегося через дорогу Центрального парка.
– Разве это не очевидно?
Подумав, Иэн произнес:
– Ну, на самом деле нет. Мне доводилось видеть парки и раньше. Деревья и скамейки есть в каждом из них. И это не отменяет того факта, что я, сняв номер люкс, получил комнатенку размером с коробку для обуви. Пока что этот город напоминает мне Лондон, а Лондон мне не особо по душе. Разве тебе не хотелось бы вместо этого жить в каком-нибудь красивом, мирном и безопасном месте? Где будут простор, деревья и уединение?
– Я выросла именно в таком месте.
Глядя себе на руки, я еле сдерживалась, чтобы не начать чистить свои ногти.
Коснувшись моего подбородка, Иэн приподнял мою голову.
– С тобой все в порядке?
– Да. Наверное.
– Не хочешь шампанского?
– Было бы неплохо. Мы ведь празднуем, да?
– Празднуем, – подтвердил Иэн, хотя на его лице не было ни намека на веселье.
Наклонившись через стойку, он тихо заговорил с официанткой. Лучезарно улыбнувшись, официантка кивнула.
– Разумеется, сэр. Я вернусь с бутылкой «Кристалла».
С любопытством взглянув на меня, она едва заметно подмигнула, словно бы говоря «так держать».
– Ты что, с ума сошел? – воскликнула я. – Эта бутылка такая же дорогущая, как и номер, на который ты только что жаловался.
– На самом деле и близко нет.
– Это – двухнедельная плата за аренду жилья.
– Ничего себе! Что ж, слава богу, что я не пью шампанское.
– Что значит не пьешь шампанское?
– Не пью. Не люблю шампанское. Я заказал себе водку с апельсиновым соком.
– Значит, мне предстоит в первый раз попробовать «Кристалл», в смысле выпить всю бутылку, в одиночку?
– Я так давно хотел купить тебе что-то, что доставило бы тебе удовольствие, и теперь у меня появилась такая возможность. Ты огорчена?
Он улыбнулся, тем не менее его вопрос заставил меня почувствовать неприятный укол.
– Нет. Я рада.
– Тогда в чем дело? – спросил Иэн, на этот раз уже не улыбаясь.
– Ни в чем.
Наши взгляды встретились.
– Ты выглядишь сердитым. Тебе не нравится твоя комната, не нравится Нью-Йорк, да и я тебя, похоже, не радую.
Бормоча извинения, официантка неуклюже поставила на стол его «отвертку» и мою бутылку шампанского за четыреста долларов.
