Рей отправилась на кухню за стаканами. Потом она делала вид, что пьет, прикладывая к губам стакан с шампанским. Она оказалась права: Джессап даже не заметил, что подливает вино только в свой стакан.
— Почему ты не хочешь сесть рядом? — спросил он, устроившись на краешке кровати и глядя на Рей, которая примостилась в кресле напротив.
— Мне и здесь хорошо, — пожав плечами, ответила она.
— Черта с два! — возразил он. — Ты просто боишься того, что может случиться, если сядешь поближе.
Рей встала и села рядом с ним. Балансировать на краешке кровати оказалось куда легче, чем сидеть прямо. Когда Джессап потянулся к ней, Рей вспомнила, как он поцеловал ее в первый раз. На улице было так холодно, что на уличных фонарях повисли сосульки. Рей ничего такого не ожидала. Джессап встречал ее возле школы, и Рей, как только его увидела, бросила своих подружек и побежала к нему. Потом они шли в полном молчании. Джессап на нее не смотрел, а Рей цеплялась за него, чтобы не упасть на скользком тротуаре. Внезапно он сказал:
— Видела, как они на меня смотрели?
— Кто? — спросила Рей, поскольку навстречу им не попалось ни одного прохожего.
— Твои подружки — вот кто, — ответил Джессап. — Нужно быть слепой, чтобы этого не заметить.
— Они на тебя не смотрели, — возразила Рей, хотя на самом деле так не считала.
Девчонки наверняка, прямо на ступеньках школы, разобрали Джессапа по косточкам.
— Не вешай мне лапшу на уши, — отрезал Джессап.
— Ну ладно, — согласилась Рей. — Они на тебя смотрели и страшно ревновали.
Джессап подозрительно уставился на нее.
— Правда-правда, — кивнула Рей.
— Да врешь ты все, — сказал Джессап, явно смягчившись.
— Клянусь, — заявила Рей, — они тебя ревнуют.
— С какой стати им ревновать? — спросил Джессап немного погодя. — Кто мы с тобой друг другу? Никто.
Рей смотрела себе под ноги.
— Я тебя заранее предупреждаю, — произнес Джессап, — чтобы ты потом не расстраивалась.
Когда он начал ее целовать, Рей знала, что ей полагается закрыть глаза, но она не смогла это сделать. Она смотрела прямо на него, чтобы убедиться, что все это происходит с ней наяву, ведь когда поцелуи закончатся, Джессап поведет себя так, будто ничего и не было.
Но на этот раз Рей отодвинулась. Взглянув на нее, Джессап наклонился и принялся снимать сапоги.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась Рей.
Джессап встал и начал расстегивать рубашку.
— А ты как думаешь — что? — спросил в ответ он.
— Ты, кажется, и в самом деле считаешь меня дурой, — рассердилась Рей.
— Ну, давай, продолжай, — сказал Джессап. — Попробуй себя убедить, что не хочешь, чтобы я остался.
— Лучше бы ты встречал день рождения с Полетт! — воскликнула Рей. — С ней было бы гораздо веселее.
— Далась тебе эта Полетт, — проворчал Джессап. — У нее, между прочим, недавно состоялась помолвка с одним ковбоем.
Рей наклонилась, взяла сапоги Джессапа, открыла входную дверь и вышвырнула сапоги во двор.
— Постой! — крикнул Джессап.
Рей стояла в дверях, обмахиваясь рукой, чтобы хоть чуть-чуть остыть.
— Говорил я тебе, что все так и будет, — произнес Джессап. — Говорил я тебе, что, если ты забеременеешь, уже ничего не будет как прежде. Посмотри на себя! Ты даже думать не в состоянии!
— Ты, придурок эгоистичный! — взорвалась Рей. — Думаешь, раз продал несколько паршивых лошаденок, значит, ухватил удачу за хвост? Ты неудачник, вот ты кто.
Джессап молча застегнул рубашку и заправил ее в брюки.
— Я никому не позволю так со мной разговаривать, — заявил он, проходя мимо Рей.
— Вон из моего дома! — крикнула она, понимая, что это звучит смешно: Джессап уже стоял во дворе.
Когда она собиралась захлопнуть дверь, Джессап придержал ее рукой.
— Нашла время — в мой день рождения, — сказал он, — Небось специально дожидалась?
Он говорил тихо, почти шепотом, но Рей слышала, что его голос дрожит. И тогда она поняла, что Джессап пришел, потому что нуждался в ней. В другое время она почувствовала бы себя победительницей, но теперь ей стало жаль его, а жалеть Джессапа — значит предать его. Она посмотрела ему вслед. Он шел ссутулившись, и ей захотелось побежать за ним. Однако вместо этого Рей закрыла дверь, и слушала, как отъезжал от дома пикап. Потом она думала о том, что тогда, в Бостоне, когда Джессап сообщил ей, что уходит, он, наверное, отчаянно хотел, чтобы она умоляла его остаться. Но Джессап сумел скрыть свои чувства, и в памяти Рей остались лишь его бесшабашность, жаркие ночи и его взгляд, ради которого она была готова на все. Но теперь Джессап был тридцатилетним мужчиной. Он не мог усидеть на одном месте и не мог больше быть один. Теперь в его постоянных разъездах по пустыне ему нужен был попутчик, с которым можно было бы поговорить, но рядом никого не было, и ему приходилось говорить с самим собой. Теперь, забираясь на нижнюю полку в трейлере, он хотел уснуть — и не мог.
Рей легла в постель, твердо уверенная в том, что и ее ожидает бессонная ночь, однако она крепко спала еще до того, как Джессап выехал на автомагистраль. Нет, Рей было его очень жаль. Но все вокруг изменилось, даже ее чувства к Джессапу. Засыпая, она пыталась представить себе его лицо — и не могла. Рей посмотрела на детскую кроватку, отбрасывающую голубые причудливые тени. Каждый раз, когда проезжающая мимо машина освещала комнату светом фар, эти голубые тени двигались.
Незадолго до рассвета Рей приснилась мать и их дом в Веллфлите. Было время отлива, и на соленых болотах гомонили птицы. Рей с матерью стояли на крыльце. На Кэролин было легкое белое платье, которое она носила еще до рождения Рей. Они смотрели на небольшую бухточку, образовавшуюся возле болот. Это был широкий проход, который киты иногда путали с выходом в море. В этом месте животные, сбиваясь с пути в тростниковых зарослях, часто выбрасывались на сушу. На этот раз бухта была пуста, а поверхность воды — гладкой, как стекло. Вдруг Рей поняла, что матери рядом нет, и сразу ей стало как-то очень спокойно. Она стояла на крыльце, облокотившись о перила, и слушала птиц. Но когда посмотрела вниз, в заросли тростника, то увидела на поверхности воды белое платье матери, отбрасывающее белый лунный свет.
На следующее утро Рей долго не могла проснуться. Со стороны шоссе слышался гул проезжающих машин, из кухни доносилось низкое жужжание: там в оконное стекло билась пчела. Выбираясь из постели, Рей почувствовала, что с ней что-то не так. С огромным трудом она спустила ноги на пол и прошла через комнату, чтобы взять халат. Добравшись до ванной и взглянув на себя в зеркало, Рей поняла, что ее тело изменилось. Раньше ее живот начинался прямо от грудей, но за эту ночь ребенок опустился вниз, и теперь Рей чувствовала его голову где-то в районе таза. Сбросив халат на пол, Рей принялась себя рассматривать. Со стороны могло показаться, что она просто любуется своим телом. Однако все было не так просто: впервые в жизни Рей получила то, что хотела. А хотела она ребенка, до рождения которого оставалось менее четырех недель.
