Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
— Ты что, не понимаешь? Ее приданым станет половина Восточной империи, они не хотят родства с тобой.
— Я не люблю интриги… — проворчал князь. — Почему я должен доверять этому письму?
— Смотри, в залог она прислала тебе кольцо, — показал золото Олаф. — Это залог завладения империей.
— Империи создаются железом, — князь потряс обнаженным мечом. — А не придворными кознями!
— Тогда спросим Бога, как нам поступить, — предложил норвежец.
— Бог уже высказался, — ответил киевский князь.
— Помнишь, я говорил, что грек Буртси, воспитавший меня, рассказывал об Инкерманском монастыре? — спросил Олаф в спину уходящему Владимиру.
— Это где почитают римского папу Климента? — обернулся его побратим.
— Да-да, сосланного в здешние каменоломни императором Траяном за проповедь христианства, — подтвердил Олаф. — В монастыре хранится камень Климента с голосом Иисуса. Давай заберем его и спросим, как тебе быть.
— Займись этим, — согласился князь и добавил: — Из моих дружинников тебя сопроводят Давило и Громол.
* * *
Дружина Олафа имела довольно неприглядный вид. У всех был сильный насморк, заливший им словно мокрой глиной весь череп так, что они с хрипом дышали через открытый рот и каждый разговаривал, будто он родился с волчьей пастью… У самого Трюггвасона были воспалены оба уха, из них беспрестанно сочилась кровь. У Хальфредра Скальда сильно текло из носа и вдобавок начался приступ ревматизма. Только старого воеводу Сигурда Эйриксона болезнь не коснулась, но было достаточно и того, как он злился, глядя на недуги старших дружинников.
Набег викингов принес печальное опустошение на земли Инкерманского Свято-Климентовского монастыря. Монахам казалось, что никогда прежде Тавриде не доводилось испытывать такого ужаса: викинги растоптали тела святых в храме Божием, словно навоз на дороге. Многих из братии они убили, многих гнали гуртом, раздев догола и обсыпая ругательствами, а некоторых утопили в реке.
Пологий склон спускался прямо к берегу Черной реки. Весь холм и долины вокруг утопали в мягкой зелени можжевеловых рощ, серебрившихся, как рыбья чешуя, чуть только ветерок касался игольчатой листвы. Посредине склона в окружении высоких стройных кипарисов приютился небольшой храм Святого великомученика и целителя Пантелеймона. Кипарисы слегка раскачивались на ветру, будто это они закрашивали темными красками небо к прибытию викингов, чтобы сделать его еще мрачнее.
На берегу реки группа еще оставшихся в живых, окровавленных, плачущих монахов молилась, взывая к заступничеству Господа Бога. К одному из них, все еще одетому в темно-коричневую монашескую сутану из грубой шерсти, но уже с разбитой головой, медленно подошел мощный седобородый викинг. Он был в темно-красных штанах, в обтрепанной кольчуге, накрытой сверху оборванной волчьей шкурой, в железном шлеме и с огромным тяжелым топором.
Монах, стоя на коленях и склоняясь почти до самой земли, читал молитву на греческом языке. Викинг сел перед ним на корточки. Монах на долю секунды скользнул взглядом по страшной личине железного шлема. Воин снял шлем. Это был Сигурд. Он внимательно посмотрел на плачущего облысевшего ровесника и произнес:
— Ты правильно делаешь, что боишься меня, монах. Я Сигурд, воевода королевича Олафа. Я предал смерти многих твоих братьев. Ты сможешь жить и оплакивать их, если отдашь мне камень.
— Нет никакого камня! — всхлипнул несчастный.
В этот момент раздался стон задыхающегося. Это Хальфредр притащил совершенно голого мужчину с толстой веревочной петлей на шее. Вместе с ним подошел Олаф. Скальд швырнул голого Сигурду под ноги.
— Говори! — приказал Хальфредр пленнику.
— Они забрали его из монастыря… — голый монах упал на разбитые в кровь колени, скривившись от боли.
— Нет! — прервал его одетый монах.
Хальфредр навис над ними с острым топором.
— Надежды нет, мы должны подчиниться им, — оправдывался перед одетым монахом голый монах с веревкой на шее.
— Предатель! — одетый в отчаянии склонил голову, чтобы ничего не видеть вокруг себя.
— Хранители камня понесли его в горы, — торопливо заговорил голый монах. — На плато Мангуп, в город Дóрос. Это столица Таврической Готии.
Олаф сокрушенно покачал головой.
— Мы последуем за хранителями и отберем камень, — заявил Сигурд.
— Нет, — возразил Олаф. — Мы сядем на лошадей и уедем. Готы подчинили себе всю Тавриду, кроме Херсонеса. Нашей дружине не справиться с их войском.
— Мы двадцать дней плыли за золотом и серебром Тавриды, но этого недостаточно, — прорычал Сигурд. — Мы потеряли людей в этом походе. Я должен отнять у них камень.
— Мы потеряем еще больше людей, — пригрозил Олаф. — И все из-за камня. Нас ждет смерть на этих берегах.
— Кто видел здесь храбрых готов? — с сарказмом усмехнулся старый воевода. — Людей, которые предпочитают осквернить свою церковь мочой, а не сражаться!
При этих словах Хальфредр поднял голого монаха за петли веревки на шее.
— Мы погибнем на этих скалах! — повторил Олаф. — Из-за камня. Да, это была моя детская мечта, поговорить с ним…
— Не смей мне перечить, мальчишка! — прервал его родной дядя. — Мы не вернемся без камня Климента.
Олаф не отвел взгляда, а продолжал смотреть Сигурду прямо в глаза. Старый воин отвернулся и приказал:
— Скажи остальным приготовить лошадей и заковать в оковы столько рабов, сколько сможем увезти. Вели им ждать у устья Черной реки. А мы убьем хранителей и заберем камень.
— Что делать с этим? — спросил Скальд, удерживая голого монаха за петлю на шее.
— Что делать с трусом? — переспросил Сигурд и приказал: — Утопить его в речке!
Хальфредр потащил голого к реке, бедняга горько запричитал.
— Священный камень никогда не попадет в руки язычников! — воскликнул одетый монах. — Иисус Христос покарает вас… Господь покарает вас!
Сигурд вытащил у Олафа из ножен изящный меч дамасской стали и резким боковым взмахом перерубил горло предвещающего зло монаха. Брызги крови полетели далеко по траектории меча. Мертвое тело повалилось на бок. Не вытирая клинка, Сигурд тычком прижал оружие к груди племянника. Тот стиснул зубы и забрал свой любимый меч, теперь запятнанный кровью настоятеля Инкерманского монастыря.
Самого младшего из братии викинги не поймали. Имя ему было Хильдибрандр Инкерманский. Мать отдала его в монастырь, когда тому было три месяца от роду. Монастырь Святого Климента — единственный дом, который он когда-либо знал. Его холодные камни — единственное пристанище юного монаха, а святой полуостров Таврида — вся его жизнь. Но алтарь святого Климента был сожжен. Над полуостровом пронесся ураган. Демоны, пришедшие с севера, обрушились на его берега и грохотали, подобно волнам. Их корабли-драконы принесли черные грозовые тучи с далеких земель, чтобы уничтожить все, что тут было.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
