Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
«Конечно, — думала она, — князь после печальной церемонии погребения своей матери сделает визиты соседям и, несомненно, не обойдет и ее, княгиню Полторацкую, муж которой был не менее древнего рода, нежели князья Луговые, и даже считался с ними в отдаленном если не родстве, то свойстве».
Не будет ничего мудреного, что ее Люда, как звала она дочь, произведет впечатление на молодого человека, которое кончится помолвкой, а затем и свадьбой.
Когда княжне Людмиле пошел шестнадцатый год, княгиня Васса Семеновна начала серьезно задумываться о ее судьбе. Кругом, среди соседей, не было подходящих женихов. В Тамбове искать и подавно было не из кого. Девушка между тем не нынче завтра невеста. Что делать? Этот вопрос становился перед княгиней Вассой Семеновной очень часто, и, несмотря на его всестороннее обдумывание, оставался неразрешенным.
«Ехать в Петербург или Москву!» — мелькало в уме заботливой матери.
Она с ужасом думала об этом. О придворной и светской жизни на берегах Невы ходили ужасающие для скромных провинциалов слухи. Они не были лишены известного основания, хотя все, что начиналось в Петербурге комом снега, докатывалось до Тамбова в виде громадной снежной горы.
В Москве, как говорили, не отставали по части широкой, привольной и, главное, разнузданной жизни от молодой столицы. Частые поездки двора поддерживали это оживленное настроение старушки белокаменной.
«И в этот омут пуститься со своим ребенком», — с ужасом думала княгиня Васса Семеновна.
«Никогда!» — решила она.
Между тем при таком решении княгини Людмила рисковала «остаться в девках», выражаясь грубым языком описываемого нами времени.
«Что же делать?»
И вдруг известие о приезде молодого князя Лугового открыло для материнской мечты новые горизонты. Что, если повторится с ее дочерью судьба ее, Вассы Семеновны? Быть может, и Людмиле суждено отыскать жениха по соседству. Быть может, этот жених именно теперь уже находится в дороге.
Так мечтала княгиня Васса Семеновна Полторацкая. Дело это слишком переполнило ее сердце, чтобы она устояла поделиться им с дочерью, хотя, собственно, только потому, что это было единственное близкое ей в доме лицо. Сделала она это в очень туманной форме, но для чуткого сердца девушки было достаточно намека, чтобы оно забило тревогу.
Здоровое воспитание на лоне природы не по летам развило княжну Людмилу, и, несмотря на ее наивность и неведение жизни, в ее стройном, сильном теле скрывались все задатки страстной женщины. Ожидаемый по соседству князь уже представлялся ей ее «суженым», тем суженым, которого, по русской пословице, «конем не объедешь». Сердце ее стало биться сильнее обыкновенного, и она чаще стала предпринимать прогулки по направлению к Луговому.
Не скрыла она туманных намеков матери от своей «милой Тани», наперсницы всех ее дум. Сердце последней тоже забило тревогу.
Княжна, строившая планы своего будущего, один другого привлекательнее, рисовавшая своим пылким воображением своего будущего жениха самыми радужными красками, окончательно воспламенила воображение и своей служанки-подруги. Та, со своей стороны, тоже заочно влюбилась в воображаемого красавца князя и к немым злобствованиям ее против княжны Людмилы прибавилось и ревнивое чувство.
— Меня-то, чай, за кого ни на есть дворового выдадут… Михайло, выездной, стал что-то уж очень масляно на меня поглядывать… Княгинин любимец… Поклонится ведьме, как раз велят под венец идти, а дочке князя-красавца, богача приспосабливает… У, кровопийцы… — злобно шептала она во время бессонных ночей, сидя на своей убогой кровати.
По последним собранным обеими молодыми девушками сведениям в Луговом, князя там ждали со дня на день.
III
В Луговом
В Луговом действительно шли деятельные приготовления к прибытию останков покойной княгини Луговой и молодого владельца, князя Сергея Сергеевича.
Не только уборкой комнат княжеского дома были заняты все дворовые люди, но для этой же цели были, выражаясь помещичьим языком того времени, сбиты множество деревенских баб. Мыли окна, полы, двери, и вскоре под руками этих многочисленных работников и работниц, за которыми зорко следили управляющие, дом стал неузнаваем. Он окончательно потерял свой таинственный вид, и яркое июньское солнце весело играло в стеклах его окон и на заново выкрашенной зеленой краской крыше. Побеленная штукатурка дома делала впечатление выстроенного вновь здания, и, кстати сказать, эта печать свежести далеко не шла к окружающему вековому парку и в особенности в видневшемуся в глубине его шпицу беседки-тюрьмы с роковым пронзенным стрелою сердцем.
Таковое именно впечатление вынесли обе молодые девушки, княжна Людмила и Таня, когда увидели княжеский дом реставрированным. Несмотря на то что, как мы знаем, он потерял для них прежнее обаяние таинственности, из их груди вырвался невольный вздох. Они пожалели старый дом с замазанными мелом стеклами.
Впрочем, отделанный заново дом, как вернейший признак скорого прибытия «его», вскоре рассеял их грусть, заняв их ум другими мыслями.
Княжна Людмила предалась мечтам о будущем, мечтам, полным светло-розовых оттенков, подобным лучезарной летней заре. В будущем Тани проносились перед ее духовным взором темные тучи предстоящего, оскорбляя ее за последнее время до болезненности чуткое самолюбие. Полный мир и какое-то неопределенное чувство сладкой истомы царили в душе княжны Людмилы. Завистливой злобой и жаждой отмщения было переполнено сердце Татьяны Берестовой.
— Мама, мама, там уже все готово… — Быстро вошла в кабинет матери княжна Людмила Васильевна.
— Где там, что готово? — сразу не сообразила княгиня, занятая над толстой приходо-расходной книгой.
— В Луговом…
— А… вы там были?
— Там, мама, там, только что оттуда.
И княжна Люда пустилась подробно объяснять матери, как красиво и нарядно выглядит теперь старый княжеский дом. Княгиня Васса Семеновна рассеянно слушала дочь и более любовалась ее разгоревшимся лицом и глазками, нежели содержанием ее сообщения, из которого главное для нее было то, что «он» скоро приедет.
«Не может быть, — неслось в голове любящей матери, — чтобы такая красавица, такая молоденькая, княжна, с богатым приданым, не поразила приезжего петербуржца. Разве там, в Петербурге или Москве, есть такие, как моя Люда? Голову закладываю, что нет… Бледные, худые, изможденные, с зеленоватым отливом лица, золотушные, еле волочащие отбитые на балах ноги — вот их петербургские и московские красавицы, — куда же им до моей Люды?»
Васса Семеновна, создав себе, по слухам о петербургских и московских нравах, портрет тамошних девушек, глубоко верила, что она рисует их как бы с натуры.
— Значит, приедет скоро? — спросила она дочь, когда та окончила свое повествование.
— На днях, не нынче завтра…
— Что же, это хорошо… Никто как Бог… — вздохнула княгиня.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
