Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
– Зачем ты ее привел? – спросила Оля у брата.
– Она сама попросила.
– Ты хочешь развестись с Оксаной?
– Нет, не хочу.
– Тогда зачем таскаешь свою любовницу по друзьям и родственникам?
– Не знаю. Я уже ничего не знаю.
– Оксана в курсе твоих метаний?
– Нет, точно нет. Она с Владиком… все время…
– Ты тоже должен быть с Владиком.
– Я знаю. Ты думаешь, я совсем идиот?
– Думаю, ты не идиот, ты слабак. Трус. И не мужчина.
А потом к Оле приехала Оксана с Владиком. Она рассказала, что ее родные, многочисленный и дружный семейный клан, от нее дружно отвернулись. Они не захотели принять Владика. У них в роду все были здоровые, крепкие, наглые, упитанные. А Владик – тщедушный, нежный, нервный, тонкий – пошел не в их породу. Родственники Оксаны стеснялись такого мальчика и перестали звать ее с сыном в гости, на семейные сборища. Чтобы не позориться. Естественно, во всем оказался виноват Гера, который передал сыну «дурные» гены.
– Ты ведь сможешь иногда сидеть с Владиком? – спросила Оксана у Оли. У нее был взгляд подбитой лани.
– Конечно, в любое время. Когда скажешь, – ответила Оля.
– Спасибо. Наталья Виленовна тоже согласилась.
– Ну это же естественно! Почему твои родные… – Оля не договорила. Оксана плакала.
– Это тяжело. Даже Гера не смог выдержать. Я знаю – у него есть женщина. Возможно, он захочет уйти от меня, родить другого ребенка, здорового. Но ведь ты же все равно будешь тетей Владика, а Наталья Виленовна его бабушкой? Правда?
Оля поняла, что Оксана, всегда оберегаемая семейным кланом, вдруг осталась одна. Один на один со своим горем. И даже на мужа не может рассчитывать.
– Оксан, я всегда буду с тобой и Владиком. Я тебе обещаю. Что бы ни произошло. Даже если Гера решит развестись. Я и мама, мы рядом. Всегда.
– Просто Владик тебя любит. И Наталью Виленовну любит. У него – выборочное поведение. Он не всех принимает, – говорила Оксана, повторяя слова врачей. – Мою маму к себе даже не подпускает.
– Оксана, хочешь я поговорю с Герой?
– Нет, не нужно. Я не имею права его заставлять. – Она подняла голову, и Оля увидела такой взгляд… Оксана оказалась сильной, умной, мудрой. Гера до нее недотягивал. Он был слабее в сто раз. Да, их брак считался мезальянсом – только это Гера не соответствовал Оксане, а не наоборот.
– Я ведь не хотела выходить замуж за Геру, – вдруг призналась Оксана.
– Как это?
– Я чувствовала, что он – как бы это объяснить? – не мой мужчина, не моя судьба.
– А почему тогда согласилась?
– Не знаю. Было неудобно отказать. Он ведь сделал мне предложение при всех друзьях и родственниках, в ресторане. Ну и представь – все на тебя смотрят, снимают на телефон, мама уже за салфеткой тянется, чтобы разрыдаться, папа наливает рюмку, чтобы выпить, а ты вдруг говоришь «нет». Перед тобой на одном колене стоит идеальный мужчина с роскошным кольцом, и все ждут, что ты скажешь «да», они это снимут и выложат в соцсети.
– Ну если бы ты сказала «нет», лайков было бы больше, – хмыкнула Оля.
– Я так испугалась… Как в детском саду на утреннике. Все ждут, что ты стишок прочтешь, а ты слова забыла. Или хочешь в туалет. Кошмар. Мне в тот момент под стол захотелось залезть. Или сбежать. Так было в первом классе. Мама отдала меня в музыкальную школу на аккордеон. И на отчетном концерте я должна была сыграть «Во поле березка стояла». На репетициях я и играла, и даже подпевала. А на концерте… Вышла на сцену, села так, как меня учили – ноги крестиком, чтобы не в раскоряку, а красиво. И посмотрела в зрительный зал. Я никогда до этого зал со сцены не видела. Из зала сцену – много раз и думала – ерунда какая. А когда на сцене оказалась, онемела. И не смогла ничего сыграть. Встала и ушла. Правда, мой педагог сказала, что это уже хорошо – я вышла и села. Значит, есть надежда. Вот и с Герой так же. Я подумала, что есть надежда. Да и родители мечтали меня замуж выдать побыстрее.
– Ты по-прежнему думаешь, что существует «твой» человек?
– Нет, уже нет. Никто не знает, что будет дальше и как будет. Сегодня «твой», завтра «чужой». Знаешь, когда я сказала Гере, что знаю про его любовницу, он начал на меня кричать. И сказал, что это я виновата в том, что он мне изменил. Что я сосредоточилась на Владике и его не видела. Он стал мне не нужен. И ты знаешь, он ведь прав. Я тогда и вправду никого, кроме Владика, не видела и не слышала. Только его и врачей. Да и сейчас мне никто не нужен, кроме Владика.
– Ты еще и оправдываешь Геру… – удивилась Оля.
– Да. Он ведь хороший человек. Просто испугался. Я тоже испугалась.
– Тебя бросил муж в самый сложный момент, отвернулись родственники, и ты готова их простить и оправдать?
– Да, – просто ответила Оксана.
* * *
Все шло своим чередом. Наталья Виленовна подхватила вирус и пролежала два месяца с жестоким кашлем – Оля поехала к матери отвезти лекарства и продукты и, естественно, заразилась. Гера на связь не выходил. Оля не знала, что происходит у брата в личной жизни.
Наконец в выходные поехала повидать племянника. Она старалась делать это хотя бы раз в месяц. Владик ее иногда узнавал, иногда нет.
– А где мой брат? – спросила Оля у Оксаны.
– Не знаю, – ответила та.
Оля вздохнула.
– Может, вам лучше развестись? – спросила она.
– Лучше, но нельзя, – ответила Оксана.
– Почему нельзя? Двадцать первый век. Гера – не подлец. То есть подлец, конечно, но он всегда будет рядом с Владиком. Или ты боишься, что он станет делить квартиру? Не станет. И будет тебе помогать. Я все-таки его сестра и немного его знаю.
– Не в этом дело. Не в материальной поддержке.
– Оксан, я ничего не понимаю. Если вы с Герой уже не можете жить друг с другом, если он гуляет направо и налево, то зачем тогда сохранять брак?
Оксана показала на Владика, который сосредоточенно складывал детали подаренного Олей конструктора.
– Я живу ради Владика. И ради Владика мне нужен Гера. Врачи все в один голос твердят – нельзя менять обстановку, Владику нужен четкий график. Нам нельзя переезжать. Ничего нельзя. Понимаешь? – Оксана говорила, как автомат, равнодушно, спокойно и четко. – Я даже кровать в другое место не могу переставить. Ты знаешь, что я покупаю ему сандалии сразу три пары – на размер больше и еще на размер больше. Владик может ходить только в той обуви, к которой привык, – определенного цвета и с определенными застежками. Иначе он вообще не обуется. Я покупаю ему новую рубашку, и если через три месяца он согласится ее надеть – уже прогресс. Он пьет только из одной-единственной, «его» чашки, ест из определенной тарелки. Из другой есть не будет. Лучше от голода или от жажды умрет. Он завтракает в одно и то же время. Понимаешь? У нас жесткий режим. Я не могу даже на пять минут позже выйти на прогулку. Он начнет плакать и кричать. Будто у него внутри таймер, причем с долями секунд. Даже на минуту нельзя сдвинуть распорядок – у Владика начинается истерика. И Гера тоже намертво вписан в его распорядок, в его картину мира, как кровать, которая должна стоять именно у этой стены, а не у противоположной. Ты не замечала – игрушки всегда находятся на одном и том же месте. Слон справа, собачка слева, посередине грузовик. Если я убираю игрушки в коробку, Владик их достает и рассаживает по своим местам. Я для Владика тоже на определенном месте, как и Гера. Я не могу положить Геру в коробку и убрать подальше. И он это понимает. Утром он всегда дома. Потому что Владик сядет завтракать только с папой. Такой ритуал. За обедом и ужином папа не требуется. Но если Владик не увидит отца утром, то будет плакать и ждать его. Гера всегда приходит. Ради завтрака. Я ему за это благодарна. Сейчас Владик стал лучше. Намного лучше. Он смотрит на меня, улыбается. Он улыбается Гере. И играет с ним. Ты просто не представляешь, что это такое. Как жить по минутам, по долям секунд каждый день, несколько лет подряд. Нет, я не обижаюсь на Геру. Мало кто такое выдержит. Он не смог. Значит, должна я. За двоих. Гера понимает, что не может нас оставить. Это до него врачи смогли донести. Владик должен видеть папу. Он знает, что папа есть. И папа ест с ним кашу, а потом они играют или рисуют. Значит, мы не можем это изменить. Гера как-то заболел и перебрался спать в гостиную, чтобы меня не заразить. Утром у Владика случился приступ. Он увидел разобранный диван, который всегда стоял собранным. И папу, который спит и не идет с ним завтракать. Он кричал до истерики. Я объясняла, что папа заболел, что он не хочет нас заражать. Бесполезно. Владик успокоился только после того, как я убрала диван и комната приобрела прежний вид. Но врачи говорят, что прогресс колоссальный. Мы справляемся. И, возможно, Владик даже сможет пойти в обычную школу.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
