Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Договорились рано утром встретиться в редакции. В назначенный срок Симонов пришел вместе с женой. Я подумал, что Валентина Васильевна решила проводить мужа. Но одета она была по-походному: в полушубке, шапке-ушанке. Симонов, поймав мой удивленный взгляд, объяснил:
– Валя напросилась в поездку вместе с нами…
– Костя, – возразил я, – мы же не на прогулку…
Но тут в наш разговор вмешалась Серова:
– Я актриса. Мне нужно самой посмотреть и почувствовать, какова она, война! Без этого как можно играть на сцене?
Убедила. Отправились под Можайск впятером: я, Симонов, Серова, художник Борис Ефимов и фотокорреспондент Бернштейн.
Где бы мы ни появлялись: на армейском КП, в дивизии, в полках, – Симонов сразу заявлял: „Это актриса Серова. – И с гордостью добавлял: – Моя жена“. Она нам очень помогла – ее всюду узнавали по фильму „Девушка с характером“, который был тогда необычайно популярен».
Но еще более популярной сделал Валентину Серову фильм «Жди меня», вышедший на экраны в 1943 году по сценарию ее мужа Константина Симонова, по мотивам его стихотворения с тем же названием… «Жди меня» – написанное в первые дни войны (а некоторые считают, что даже раньше и посвященное вовсе не ушедшим на фронт, а оказавшимся в лагерях) – стало поистине гимном любви, его солдаты писали своим женам, а жены переписывали для мужей и отправляли на фронт в письмах-треугольничках, подписывая: «Жду и дождусь». «Жди меня» сделало Симонова знаменитым. Да что там – бессмертным, как бы ни критиковали его теперь. А фильм сделал знаменитой и бессмертной Валентину Серову. Образ Лизы Ермоловой, верной жены в скромном синем платье с белым воротничком, стал, пожалуй, самым ярким и запоминающимся образом в советском военном кинематографе. Это была именно такая женщина, о которой мечтали мужчины тех времен. И нежная и сильная одновременно. Вообще, о Валентине Серовой можно с уверенностью сказать словами Анны Ахматовой: она была со своим народом там, где народ к несчастью был… По крайней мере, во время войны.
Мария Симонова сокрушалась: «Как я жалею теперь, что не терзала вопросами маму, отца, людей, их знавших! Теперь почти и нет никого… Но у меня остаются письма, документы, те же стихи отца. Это ведь тоже документ. Я стараюсь представить себе их, тогдашних, понять, что стоит за теми или иными их поступками. Какими они были в этой страшной войне? Я знаю, например, что мама, имевшая возможность уехать с театром в эвакуацию, осталась в Москве и работала в Объединенном театре драмы под руководством Николая Горчакова. Спектакли, репетиции, поездки с выступлениями в действующую армию, по госпиталям. Ели тогда мало и плохо, а она и свой паек отдавала тем, кому было еще хуже. Но не она мне об этом рассказала, а актриса, работавшая с ней в театре. Не боюсь пафоса: горжусь своей матерью, которая во время войны была простой женщиной, одной из миллионов женщин страны. И как все люди, делала что было в ее силах для победы. Дежурила на крыше и сбрасывала зажигалки, копала картошку, отоваривала талоны и играла на выстуженной сцене перед солдатами… Когда по ходу пьесы летний день и летнее платье, актриса не может трястись от холода и не выговаривать текст сведенными от холода губами. Она накладывала побольше грима, а уходя со сцены, по глоточку пила спирт… Недавно я говорила с одним человеком, он был летчиком во время войны, мальчишкой сел за штурвал, стал Героем Советского Союза. И вот этот человек мне сказал: „Маша, мне совершенно неинтересны сплетни о Серовой – с кем она жила и сколько пила. Мне важно, что она для нас, солдат, сделала. У меня была ее карточка. Перед полетом я смотрел на нее и говорил ей – ну что, Валя, полетим, дадим фашистам дрозда! – и мы летели с ней, и она была как мой ангел-хранитель…“ В одном из своих писем с войны отец писал: „Васька, пригрей и напои чайком человека, который передаст тебе это письмо. Он едет с фронта на фронт…“ И мама встречала, и провожала, и кормила.
Ничего тут нет особенного. Но ее дом был домом всех друзей отца».
В 1942 году, когда до Победы было еще бесконечно далеко, Константин Симонов во фронтовом блокноте писал для Валентины стихи:
Подписан будет мир, и вдруг к тебе домой,К двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча,Как в дни войны, придут слуга покорный твойИ все его друзья, кто будет жив к той ночи.Хочу, чтоб ты и в эту ночь былаОпять той женщиной, вокруг которойМы изредка сходились у столаПеред окном с бумажной синей шторой.Басы зениток за окном слышны,А радиола старый вальс играет,И все в тебя немножко влюблены,И половина завтра уезжает.Уже шинель в руках, уж третий час,И вдруг опять стихи тебе читают,И одного из бывших в прошлый разС мужской ворчливой скорбью вспоминают.Пет, я не ревновал в те вечера,Лишь ты могла разгладить их морщины.Так краток вечер, и – пора! Пора! —Трубят внизу военные машины.С тобой наш молчаливый уговор —Я выходил, как равный, в непогоду,Пересекал со всеми зимний дворИ возвращался после их ухода.И даже пусть догадливы друзья —Так было лучше, это б нам мешало.Ты в эти вечера была ничья.Как ты права – что прав меня лишала!Не мне судить, плоха ли, хороша,Но в эти дни лишений и разлукиВ тебе жила та женская душа,Тот нежный голос, те девичьи руки,Которых так недоставало им,Когда они под утро уезжалиПод Ржев, под Харьков, под Калугу, в Крым.Им девушки платками не махали,И трубы им не пели, и женаДалеко где-то ничего не знала.А утром неотступная войнаИх вновь в свои объятья принимала.В последний час перед отъездом тыДля них вдруг становилась всем на свете,Ты и не знала страшной высоты,Куда взлетала ты в минуты эти.Быть может, не любимая совсем,Лишь для меня красавица и чудо,Перед отъездом ты была им тем,За что мужчины примут смерть повсюду, —Сияньем женским, девочкой, женой,Невестой – всем, что уступить не в силах,Мы умираем, заслонив собойВас, женщин, вас, беспомощных и милых.Знакомый с детства простенький мотив,Улыбка женщины – как много и как мало…Как ты была права, что, проводив,При всех мне только руку пожимала.
5
Заканчивался победный 1945 год. Константина Симонова включили в состав ответственной делегации, ехавшей в побежденную Японию. Он возглавил группу журналистов. И с ним ехал его давний друг Борис Горбатов, что делало путешествие не только ответственным и захватывающим, но и приятным. Уезжал Константин в конце декабря, до Владивостока – поездом. С Валентиной прощался на платформе. С ней пришли несколько актеров, ее коллег из Ленкома: проводить знаменитого драматурга. Пили на перроне шампанское. Константин и Валентина целовались. А потом из Японии полетели к ней нежнейшие письма…
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
