Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
Я уже отмечал, что Марр и до избрания на одну из высших должностей в академии был для власти своим человеком. Даже во время Гражданской войны и до конца жизни он постоянно выезжал в длительные зарубежные научные командировки (иногда вместе с женой), для чего специальными постановлениями Политбюро выделялась немалая валюта {250} . Тогда все заседания проводились лично Сталиным или его ближайшими соратниками.
Но Марр был полезен Сталину и как авторитетный специалист по периодически обновляемой национальной доктрине. Выступая с большим докладом на XVI съезде, Сталин в специальном разделе говорил об опасностях «уклонов» в сторону великодержавного русского шовинизма и национализма других больших наций СССР. «Уклонисты этого типа исходят при этом из того, что так как при победе социализма нации должны слиться воедино, а их национальные языки должны превратиться в единый общий язык, то пришла пора для того, чтобы ликвидировать национальные различия и отказаться от политики поддержки развития национальной культуры ранее угнетенных народов» {251} . «Не ясно ли, – говорил он далее, – что, ратуя за один общий язык в пределах одного [17] государства, в пределах СССР, они добиваются, по сути дела, восстановления привилегий господствовавшего ранее языка, а именно великорусского языка? Где же тут интернационализм?» {252}
На том же XVI Съезде в заключительном слове Сталин вновь вернулся к национальному вопросу и к национальным языкам. Сталин процитировал записку одного из делегатов, уличавшую его в противоречиях: «Одна из этих записок, которую я считаю наиболее интересной, сопоставляет трактовку проблемы национальных языков в моем докладе на XVI съезде с той трактовкой, которая дана в моем выступлении в Университете народов Востока в 1925 году, и находит, что тут есть некоторая неясность, которая должна быть разъяснена. “Вы, – говорит записка, – возражали тогда против теории (Каутского) отмирания национальных языков и создания одного общего языка в период социализма ( в одной стране ), а теперь, в своем докладе на XVI съезде, заявляете, что коммунисты являются сторонниками слияния национальных культур и национальных языков в одну общую культуру с одним общим языком ( в период победы социализма в мировом масштабе ), – нет ли тут неясности?”» {253} И действительно, в 1925 году Сталин заявил слушателям университета: «Толкуют (например, Каутский) о создании единого общечеловеческого языка с отмиранием всех остальных языков в период социализма. Я мало верю в эту теорию единого всеохватывающего языка. Опыт, во всяком случае, говорит не за, а против такой теории. До сих пор дело происходило так, что социалистическая революция не уменьшила, а увеличила количество языков, ибо она, встряхивая глубочайшие низы человечества и выталкивая их на политическую сцену, пробуждает к новой жизни целый ряд национальностей и этнографических групп» {254} . Сталин действительно штудировал в 20—30-х годах работы Каутского, которые и сейчас находятся в его библиотеке. И он действительно скорректировал свою точку зрения к 1930 году. На том же XVI съезде Сталин разъяснял, что в 1925 году он выступал против «национал-шовинистической теории Каутского», который предрекал в случае победы пролетарской революции и объединения Австрии и Германии формирование там единой нации, включая чехов, с единым немецким языком. Опыт СССР говорит обратное, заявил Сталин. После революции процесс не пошел в сторону слияния «в одну общую великорусскую нацию с одним общим великорусским языком». Другое дело, что после победы пролетарской революции во всемирном масштабе, предрекал генсек, « национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым (выделено мной. – Б.И. )» {255} . Иначе говоря, схема Сталина 1930 года оказалась копией схемы Марра, с ее картинами «расхождения» и «схождения» национальных языков, в результате чего побеждает не один, наиболее сильный, а рождается совершенно новый, синтезированный язык. Более того, накануне съезда вышла статья Марра в широко распространяемом политическом журнале «Юный пролетарий», в которой академик пророчил: « Будущий единый всемирный язык будет языком новой системы, особой, доселе не существовавшей , как будущее хозяйство с его техникой, будущая внеклассовая общественность и будущая внеклассовая культура. Таким языком, естественно, не может быть ни один из самых распространенных живых языков мира, неизбежно буржуазно-культурный и буржуазно-классовый, как ни один из мертвых языков не смог стать международным в бывшем новом мире, дооктябрьском, да и в том бывшем мире ни один из них и не намечался вовсе как массово-международный (выделено мной. – Б.И. )» {256} . Сталин, готовясь к выступлению на съезде, конечно же, прочитал популярную заметку Марра, предназначенную для молодежи, и очень близко к тексту процитировал ее на партийном форуме.
В это время не только Марр, но и некоторые лингвисты утверждали, например, что в результате «скрещивания» народного латинского с германскими и кельтскими языками сложились совершенно новые, английский, французский, немецкий, испанский и другие современные европейские языки, которые затем действительно «разошлись». Никакой «победы» одного из языков, участвовавших в скрещивании, не наблюдалось. Таким образом, теория Марра очень удачно примиряла и старую сталинскую идею о том, что революция способствовала обнаружению в России более ста ранее неизвестных национальностей с их языками, которые великорусский язык никогда не вытеснит, и распространенный среди марксистов-интернационалистов взгляд о едином интернациональном мире и едином языке и едином алфавите будущего. После XVI съезда популярность Марра достигнет своего апогея. К 1950 году Сталин решительно «позабудет» обо всех своих прежних «интернационалистских» и «промарровских» взглядах.
* * *
До последнего времени строились предположения о том, общались ли когда-нибудь два корифея науки {257} . Документы архива Сталина безоговорочно указывают – да, общались, хотя бы письменно. Сейчас в архиве Марра никаких копий или иных следов писем Сталина и к нему нет. Но ответ вождя Марру, хранящийся в личном архиве Сталина, доказывает, что в начале 1932 года Марр обратился к нему с просьбой об аудиенции. Просьба была не случайной. К этому времени Марр уже «по праву» мог претендовать на политическое признание генеральным вождем СССР, то есть Сталиным, своей роли в качестве главы отечественного языкознания и, по существу, всей гуманитарной науки. Сталин 20 января того же 1932 года вежливо отказал ему в немедленном приеме, сославшись на занятость. Вот заверенная Сталиным машинописная копия письма:
« Копия .
Товарищу Марр.
Очень извиняюсь, многоуважаемый Николай Яковлевич, что не имею сейчас возможности удовлетворить Вашу просьбу. Подготовительная работа к предстоящей всесоюзной партконференции поглощает у меня все рабочее время и не дает возможности заниматься другими делами.
После конференции я, конечно, смогу выкроить минут 40–50. Если это устраивает Вас, я охотно побеседую с Вами. Что касается дня приема, могу сообщить Вам об этом дополнительно приблизительно дня через два по окончании конференции.
...
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
