И вдруг я словно почувствовала, что мама где-то рядом. Ощутила ее присутствие, любовь. Каким-то непостижимым образом я поняла: мама рада, что я здесь.
Папа просунул голову в люк.
– Вау! Как тут много барахла! А я уж и забыл… – заметил он.
– Да, пап, ты не врал – ты правда оставил все, – сказала я задумчиво. Отец огляделся.
– Просто не мог заставить себя выбросить это, – буркнул он.
Я улыбнулась:
– Вот и хорошо.
Весь следующий час мы провели, разбирая мамины вещи. Среди коробок, чемоданов и сундуков я нашла много своего – мои старые школьные проекты, отчеты учителей, балетные костюмы и туфли для чечетки (я четыре года ходила в балетную студию и била чечетку).
Потом я наткнулась на огромный ящик, полный старых фотоальбомов, и совершила путешествие во времени к нашим семейным празднествам. Рождественские утренники. Поиск пасхальных яиц на заднем дворе.
У нашей семьи – мамы, папы и нас с Джен – была веселая, интересная жизнь. Жаль, что мы никогда об этом не вспоминали, никогда не ценили этого.
Последний фотоальбом, который я нашла в этом ящике, на самом дне, отличался от всех остальных.
Это был альбом с чьими-то детскими фотографиями, но не моими.
А мамиными.
Я медленно открыла первую страницу и скользнула пальцами по черно-белой карточке, на которой мама была запечатлена плещущейся в круглой стальной ванне. Ярко светило солнце. Позади нее на веревках висят полотенца, развевающиеся на ветру. А вокруг – море.
Дальше были детские фото мамы с ее родными. Я наткнулась на общую фотографию мамы с моими отцами – Питером и Мэттом. На снимке троица восседала на велосипедах, шаловливо улыбаясь в камеру.
Я была так рада ощущать, что теперь мне известна вся правда о жизни мамы. И понимать свои корни.
И вдруг на глаза мне попалось кое-что, от чего волосы встали дыбом.
Снимок мамы и Мэтта на детской площадке, на качелях рядом друг с другом. Им там не больше пяти-шести лет. За мамой стоит ее мать, держась за веревку качелей.
А за Мэттом стоит красивая темноволосая молодая женщина. Она улыбается и придерживает полы соломенной шляпы. И вот эту-то самую шляпу я уже точно видела раньше.
– Папа, кто она? – протянула я отцу альбом. – Эта женщина в шляпе.
Тот прищурился и поправил свои очки.
– Мать Мэтта.
Он перевел взгляд на меня.
– Она погибла, когда Мэтт был совсем ребенком. Ему тогда было всего семь или восемь. Упала с лестницы.
Я снова взяла альбом, с опаской посмотрела на фотографию. И спросила:
– То есть она моя бабушка?
Он снял очки.
– Да. Ее звали Кэтрин.
– И она любила возиться в саду, да? – задала я еще один вопрос, чувствуя, как внутри меня разливается тепло.
– Да. У них был лучший сад на всей нашей улице. Как ты узнала? – недоуменно произнес папа.
Я медленно перевернула страницу. И поведала:
– Когда я была… В общем, Кэтрин была там. Я не говорила тебе раньше об этом. Слишком много было всего другого, о чем стоило рассказать. Но Кэтрин была там, когда я приехала к маме. Что-то делала в саду. Представилась ее соседкой. И на ней была эта самая шляпа.
Папа понимающе кивнул, и мы вернулись к разбору вещей.
* * *
Я все-таки смогла найти то, что хотела. Среди вороха курсовых работ и проектов, которые мама писала будучи студенткой Уэлсли, была спрятана папина рукопись.
Она представляла собой стопку из нескольких сотен разлинованных страниц, исписанных мелким почерком и перевязанных бечевкой.
– Нашла.
Плюхнувшись на сундук, я развязала бечевку и открыла рукопись на первой странице.
– Погоди… Пожалуйста, остановись, – сказал отец и поднялся на ноги. Я посмотрела на него с любопытством, не понимая – это он так хотел меня о чем-то предупредить?
– Не стоит читать ее здесь, – продолжил отец. – Глаза испортишь. Спустись в гостиную. Можешь сесть за мой стол, а я принесу тебе кофе.
Я испуганно смотрела на него снизу вверх пару секунд, а потом смогла улыбнуться.
– Ты прав, папа. Мне нужно больше света.
Обхватив новообретенное сокровище, я двинулась к лестнице вслед за папой.
Глава 58
Я всю ночь читала отцовскую рукопись, которую он сумел закончить всего за неделю до смерти.
Выпрямившись в кресле и смахнув со щек несколько слезинок, я откинулась на спинку стула и задумалась, что делать с этой книгой. В том, что она гениальна, не было никаких сомнений, но она была страниц на двести больше стандартного романа. И автора, который мог бы сократить рукопись и разослать ее в издательства, уже не было в живых.
Последнее казалось задачей невыполнимой. А что, если я не права? Что, если книга вовсе не так хороша, как я думаю? И если я попытаюсь ее сама отредактировать, не будет ли от этого только хуже?
Но я понимала, что сейчас во мне просто говорят страх и неуверенность в своих силах. В глубине души я точно знала, что должна поработать над текстом, и в этот момент – словно почувствовав в своих венах прилив папиной крови – совершенно точно была уверена, что у меня получится.
Внезапно я поняла, что папа здесь, рядом со мной, велит мне лечь спать и дать глазам отдохнуть. Ведь утро вечера мудренее.
Я могла слышать его голос:
– Подумай о книге, Софи. Тебе придется потрудиться. Жаль, что на эту работу не хватило времени у меня, но так уж получилось. Возьми мой роман с собой и обсуди с мужем планы, а затем приступай к работе. Ты знаешь, что делать.
Глава 59
Двумя месяцами позже я разослала переработанную рукопись – теперь набранную на компьютере шрифтом Courier с двойным интервалом – пяти лучшим литературным агентам из Нью-Йорка, которые откликнулись на мой первоначальный запрос.
Я была уверена в успехе. Я уже успела поработать в книжном бизнесе, так что знала расстановку сил. Специально выбрала именно тех агентов, которые уже смогли продать права на подобные произведения и благодаря которым авторы неплохо заработали.
Папин роман изумителен. Разве он может кому-то не понравиться?
Единственное, что меня пугало, – что отца не было в живых, а в реалиях настоящего времени издатели обычно искали тех авторов, которых можно было раскручивать, представляя на веб-сайтах, в социальных сетях и на ток-шоу.
А в моем случае история книги была довольно необычной. Я надеялась добиться издания дебютного романа писателя, который умер сорок лет назад.
