Примерно в одиннадцать Роббинс высадил хозяина у дома мадам Рошфор, который значился последним пунктом вечерней программы.
— Можете ехать по своим делам, Роббинс. Я сам доберусь домой, — сказал Селвик, выбираясь из кареты.
— Милорд, вы серьезно? — переспросил кучер, твердо веривший, что в Париже живут одни разбойники и убийцы, готовые подкараулить молодого господина на темной улице.
— Конечно, серьезно. Езжайте спать!
— Как прикажете, сэр.
Карета умчалась прочь, а Ричард растянул губы в приторной улыбке и позвонил в дверь. Открыла молодая служанка, которая, забрав у гостя шляпу и плащ, проводила его к мраморной лестнице. Селвик быстро взлетел наверх мимо вдрызг пьяного молодого человека, нежно обнимающего перила. Рано или поздно этот малый упадет вниз и, не дай Бог, сломает себе шею.
Вот и второй этаж. Так, куда бы податься? По правую руку столовая, где уже накрыли большой стол, а галантные кавалеры раскладывали холодные закуски на тарелки своих пассий.
Заметив хозяйку, Селвик отвесил глубокий поклон, а мадам Рошфор замахала веером. В ее доме собирался полусвет: молодые авантюристы, стареющие кокотки, распутники, соблазнители и повесы. Когда-то близкая подруга Жозефины, мадам Рошфор своих гостей не стыдилась, о манерах особо не пеклась, за что и была изгнана из Тюильри, когда Бонапарт вдруг решил стать эталоном нравственности.
По левую руку карточный салон, в котором оказалось на редкость мало гостей. С лестницы видна лишь Тереза Талльен, еще одна бывшая подруга мадам Бонапарт, играющая в вист с молодцом в ярко-синем костюме, офицером с тяжелыми веками, и Дезире Рамбаль. Мадам Рамбаль прославилась тем, что в смутные времена Директории прошла от Королевской площади до Люксембургского сада, гордо демонстрируя обнаженную грудь.
Вежливо кивая знакомым, Ричард вошел в салон и решил не играть в вист с мадам Талльен. Ловко изображая апатию, он тайком осматривал салон. Поль Баррас, бывший комиссар Конвента (и, по неподтвержденным данным, бывший любовник Жозефины), раскладывал пасьянс. За таким занятием его лучше не тревожить, пусть себе раскладывает, неинтересна Сельвику и шумная стайка женщин в жутких полосатых тюрбанах. Зато у камина…
— Марстон, дружище! — протянул Ричард. — Вижу, сегодня в карты вам не везет. Мюрат!
Селвик кивнул зятю Наполеона, который, судя по безвольной позе, уже порядочно накачался коньяком.
— Не терпится испытать удачу? — поинтересовался Жорж, пододвигая ему кресло.
— Вот спасибо, — поблагодарил Ричард, с наслаждением усаживаясь у камина.
Марстон встал и потянулся, при этом почти не шатаясь.
— Все не так плохо, как кажется. Только выиграю у Мюрата немного наличных и уйду. У меня свидание с потрясающей красоткой!
— И сколько же стоит эта цыпочка? — поинтересовался Ричард, пододвигая кресло к столу.
— Эта отработает бесплатно! — захохотал Жорж, обнажая крупные белые зубы. — Здорово, правда?
Ричард вежливо улыбнулся, но, поскольку личная жизнь Марстона интересовала его ничуть не больше, чем, скажем, вязание, поспешил сменить тему:
— Не надумали продать свой знаменитый экипаж?
— Что? Продать Колесницу Любви? Да половина парижанок впадет в депрессию!
— Зато их мужья закатят такой праздник!
Жорж самодовольно улыбнулся:
— У сегодняшней курочки нет никакого мужа! Один только…
— Я спросил, — перебил Селвик, не желая выслушивать бесконечную сагу о соблазнении и пресыщении, — потому что одному приятелю очень нужен экипаж, а вашим восхищается весь Париж.
— Я сам им восхищаюсь.
Марстон надменно вытянул длинные ноги.
Вот так гусь! Даже поклонницы не нужны, сам собой восхищается.
— Думаю, Джеффу лучше приобрести закрытую карету, она ведь намного практичнее.
— Если только для старух, — фыркнул Жорж. — Нужно знать женщин: они на что угодно готовы ради романтической прогулки на маленькой двуколке. Помню, как-то раз…
— Для прогулки в парке двуколки действительно подходят идеально, а как насчет дальних поездок и перевозки грузов? Да и вообще никакой уединенности и слишком мало места. Ну что, Мюрат, вы сдаете или нет?
— Давайте лучше я! — Мюрат и ответить не успел, как Жорж уже схватил колоду и начал тасовать. — Во что сыграем, Селвик? Юкер или двадцать одно?
— На ваш вкус. Значит, вы рекомендуете двуколку… А как же насчет тайных свиданий?
— Разве трудно нанять экипаж? — пожал плечами Марстон, сдавая Ричарду три карты.
— Не знаю… Можете порекомендовать кого-то конкретного?
— У меня есть человечек на улице Сен-Жак, — без запинки ответил Жорж, откидываясь на спинку стула. — Держит простые черные кареты и не задает много вопросов. Ну, вы же знаете, о чем я.
— Спасибо, дружище, я запомню: человечек на улице Сен-Жак… — Нужно завтра же послать Джеффа на разведку. Так, на один вопрос меньше. — А он разрешает выезжать за пределы города?
— Я даже в Кале катался, — отозвался Жорж, сдавая себе еще одну карту.
— Встречали английских родственников? — добродушно спросил Селвик.
— Да нет, просто… — осекся Марстон, вдруг помрачнев.
Ричард оглушительно захохотал.
— Ни слова больше, дружище, ни слова! — замахал он руками. — Все ясно, на карту поставлена репутация дамы. Давайте лучше выпьем!
Напряжение Жоржа как рукой сняло, и он тут же придвинул приятелю хрустальный графин. Ричард поднялся, готовясь произнести тост, вытащил пробку и наполнил свой бокал. Черт побери, этот Марстон еще недостаточно пьян, и если продолжить расспросы, может испугаться.
— За безымянных дам! — провозгласил Ричард, поднимая бокал с коньяком.
— Отличный тост, присоединяюсь! — с жаром ответил Марстон и тоже потянулся за коньяком.
— За дам! — пролепетал из своего угла Мюрат.
А вот этот парень уже готов, можно обрабатывать.
— Иоахим, старина! — бодро начал Ричард. — Говорят, вас давно не видели в казармах? Что случилось, весенняя хандра? Офицерам хандра не к лицу!
— Да ему все к лицу! — Марстон ткнул в живот Мюрата, который раскачивался в кресле, как листок на осеннем ветру. — Быть зятем первого консула очень даже неплохо, правда, Иоахим? Хотя и приходится терпеть Каролину.
— Терпеть Каролину, — эхом отозвался Мюрат. — Бедный я, бедный! Давайте выпьем!
Ричард с готовностью наполнил бокал Мюрата.
— Что, Каролина свирепствует? — сочувственно спросил он.
— Не то слово, — отмахнулся Иоахим, выплеснув полстакана коньяка на обитые розовым муаром стены. — Зато скоро мне в поход!
