– Пожалуйста, Юрий Кузьмич, расскажите, что вас привело к нам. Какие проблемы? С играми у вас, кажется, все в порядке, – улыбнулся полковник.
– Пока с играми хорошо. Но вокруг них происходит что-то непонятное. Это беспокоит, – начал тренер. – Мне, тренеру нашей сборной по футболу, предложили опробовать в работе абсолютно новый психологический тренинг, персональный для каждого игрока и команды в целом. Тренинг использует виртуальное влияние мнения болельщиков на ход происходящей на поле игры. Специальной аппаратурой, которую, кстати, никто из участников игр ни разу не видел, производится съем информации, содержащей точку зрения зрителей на ход игры. Информация во время игры оперативно вводится в голову каждого игрока. Она суммируется с профессиональными навыками игроков и приобретенными при тренировках навыками сыгранности команды в целом. При этом генерируется удивительный результат. Скачкообразный рост качества игры, обеспечивающий ей почти стопроцентную победу в борьбе с любым соперником. Если, конечно, соперник не получает такую же информацию от своих болельщиков. Использование в тренировочном процессе специального психологического тренинга никак не нарушает установленных правил и норм тренировок. Врачебное обследование игроков показывает, что никаких отклонений в здоровье в связи с получением дополнительного объема информации об оперативном состоянии игры не наблюдается. Сейчас сборная вышла в финал мирового первенства. Через три дня финальная игра. Что меня беспокоит, – продолжал тренер. – Футболом можно зарабатывать большие деньги. Никакого криминала в этом, если не нарушать закон, нет. Некоторое беспокойство вызывают в нашем случае интенсивные коммерческие отношения с исполнителем, отвечающим за психологическую поддержку игры команды в текущем футбольном первенстве. Фирма, обеспечивающая поддержку встречи, за каждую выигранную встречу получает заранее оговоренную и довольно крупную премию. За проигрыши, которых практически не было, премии нет. Складывается ощущение, что тот, кто получает премиальные, знает заранее, что результат будет положительным. Но тогда за счет чего? Может быть, здесь какой-то криминал или еще что-то. Мы не знаем. Это настораживает. В самом деле, известен только номер счета, на который пересылаются премии за положительный исход игры. Неизвестны ни местонахождение аппаратуры, ни кто с ней работает, ни ее параметры, ни ее возможности. Нет и физического адреса фирмы, выполняющей наш заказ. Режим ее работы перед каждой игрой заранее обсуждается и оговаривается, но только по телефону. По телефону назначается и время включения и отключения аппаратуры. Получается сплошная анонимность, но с гарантированным положительным результатом футбольных сражений. Все это начинает напоминать работу какой-то машины, которая в некотором роде зомбирует нас. Кто-то нажимает кнопки, а мы исполняем. Мы как будто механически выдаем каждый раз только положительный результат. Мне кажется, а крыша у меня совсем еще не съехала, во время игры футболисты превращаются в запрограммированных на определенную работу роботов. Игроки этого, конечно, не замечают. Но со стороны все видно, и особенно мне – тренеру. Если все так, то начинают вырисовываться две нехорошие вещи. Первая. Роботизация процесса может привести к тому, что после соревнований игроки попадут в психушку. Тогда мне, как главному тренеру, грозит срок за то, что игроков сделал психами. Вторая. Если команды соперников догадаются, что играли с роботами и потому проиграли, будет скандал мирового уровня и даже с политическим подтекстом. Все, кто это организовал, до тюрьмы точно не доживут. Там, где крутятся большие деньги, всегда рядом смерть. Я это рассказал не для того, чтобы вы вот так сразу встали и стали искать фирму с ее психологическим тренингом и аппаратурой. Думаю, что нужно подождать финального свистка. Сами понимаете, престиж страны и опять же проклятые деньги. После свистка, пожалуйста. У меня все.
– Спасибо за информацию, Юрий Кузьмич, – поднялся полковник и протянул тренеру руку. – Сейчас пройдите в соседнюю комнату. Там бумага и ручка. Все подробно опишите. Думаю, мы с пониманием отнесемся к вашей просьбе и просьбе Комитета. Меня просили о том же, что и вы, о сохранности престижа. Ничего предпринимать не будем, пока не закончится игра.
– До свидания, – полковник проводил тренера до двери.
– Теперь послушаем нашего майора, который по моему распоряжению побывал на одной из игр нашей сборной, – повернулся полковник к майору. – Ваши впечатления как человека, имеющего некоторый футбольный опыт, правда, самодеятельный. Вчера вы смотрели игру. Наши опять выиграли. Команда действительно настолько роботизирована, что становится непобедимой, или все это бред? Ведь успех команды – заслуга тренера. Он же по каким-то причинам не хочет это признавать или показывать. Насколько я знаю, вчера вас тоже ввели в режим роботизации, надев майку с ретранслятором. Вы вместе с тренером с тренерской скамьи наблюдали за ходом игры. Для присутствующих то, о чем говорю, вводный материал, – пояснил полковник. – Сейчас нам важно понять, аппаратура на стадионе работает или нет. Если да, то определяем вероятный режим ее работы. От этого будет зависеть, поймаем мы ее, когда будет финальная игра, или нет. Давайте, майор, вашу реакцию на все, что вчера происходило на стадионе, – попросил полковник.
– Хорошо, – поднялся майор. – Коротко о связи между игроками и болельщиками. Могу совершенно точно утверждать, что такая связь во время игры возникла. Я ее почувствовал с самой первой минуты игры.
– Скажите, майор, – снова подал голос полковник. – Можно ли считать, что схема игры с добавлением психологии это результат какого-то насильственного действия специальной аппаратуры на мозг игроков?
– По моим ощущениям, – майор посмотрел на полковника, – хотя я не знаю всех тонкостей игры в футбол, я всего лишь дилетант, работает специальная аппаратура, обрабатывающая головы игроков.
– Можно вопрос, – подал голос капитан Нефедов. – Давайте, – разрешил полковник.
– Не кажется ли вам, что такой психологический насильственный тренинг игроков может в скором времени использоваться с целью шантажа? – потрогав очки на переносице, спросил капитан.
– Это как? – поднял голову полковник.
– Легко. Ни от тренера, ни от майора мы ничего не услышали о том, что будет, если во время игры игроков отключить от работающей аппаратуры. А если все же отключить? – не успокоился капитан.
– Этот вопрос меня тоже интересовал, – подтвердил майор. – Об этом спрашивал тренера. Тренер сказал, что при тренировках в мозгу у игроков создается стереотип условных рефлексов. Если работу аппаратуры прекратить, игроки какую-то информацию от болельщиков все же будут воспринимать. Шантажа с этой стороны (например, отключил прибор – игра прекратилась, повторное включение, когда заплатишь) не должно быть, хотя все возможно.
– Ясно, – подытожил полковник. – Теперь мы получаем возможность определить приблизительную зону действия психотехнической аппаратуры. Все девяносто минут матча она должна работать направленно – на игроков команды. Тогда команда выигрывает. Не будем разбираться, законен такой выигрыш или сплошное беззаконие. Для нас прежде всего важны наши общегосударственные интересы. Если из определенного источника поступит продолжительный сигнал, управляющий игрой на поле, то, имея радар, наш немецкий коллега выведет нас к цели. Так как мы не знаем, где спрятана аппаратура и откуда игрокам будут подаваться сигналы, надо проверить все вокруг стадиона и на нем самом – его закоулки, но так, чтобы раньше времени птичку не спугнуть. Помните, что кроме наших специфичных проблем, еще есть и интересы государства, его престиж.
