– Буду слушаться, – согласился внук.
Лучше деду не становилось. Ездили к нему каждый день. Познакомили со Светланой.
– Эта распрекрасная девица человека из тебя быстро сделает, – обнадежил Андрея старик.
– Говорили, вроде я и так уже похож на человека, – усмехнулся Андрей.
– Ошибался. На нее вот посмотрел – и вижу: над тобой еще работать и работать.
Дед в основном лежал на прикрытой пледом постели, облачившись в старые треники и вылинявшую рубашку. Дышал с трудом и покашливал.
– Мог ли я помыслить хоть когда, что ты меня будешь провожать на тот свет… – говорил он раздумчиво. – Как Люба-то моя совсем одна с малым осталась – ненавидел тебя. А теперь вот гляди-ка… Да-а… Вот она, жизнь… А вот она тебе и смерть, – бормотал, опять переключаясь на другое. – И как это так устроено – что она вот так вдруг проходит – жизнь-то, а? Что скажешь, Андрюша?
– Что вы еще живы, слава богу, – хмурился Андрей. – А даст Бог и поправитесь, и поживете еще. Не надо смерть подзывать.
– А-а, – отмахивался дед. – Это я раньше не мог представить, как мне помереть, когда у меня малец на руках. А теперь-то что ж, пусть уж как идет, так идет. Я же знаю, чувствую. Что поделаешь? Пожил. И погрешил. И покаялся…
Андрею тяжело было все это слушать. Дедов психологический прессинг с постоянным поминанием грехов и расплат угнетал его.
– Ну бросьте, Антон Иванович, – урезонивал он. – Ну в самом деле! Хватит о смерти, о грехах… Прямо роздыху не даете! Грехи вам ваши за Антошку простятся. А когда кому умирать – без нас разберутся.
– С грехами тоже разберутся, не боись… Есть у меня к тебе дело. Посмотри там, в секретере, документы на захоронение. Я Любу к матери покойной подхоранивал. Там должны быть все бумаги… Ты сделай, чтоб меня туда же… к ним…
– Сделаю, сделаю, – обещал Андрей. – А вы не торопитесь, и вообще, завязывайте о смерти думать. Авось не помрете, – бодрил он неловко.
Но дед все же умер.
Очень скоро и тихо умер он. Вернее, умер в тихо и кротко претерпеваемых страданиях.
Антоше сказали, ушел на небо, к маме. Как дед ему когда-то объяснял о матери его.
– Обратно не придет? – обронил мальчик, вскидывая огромные глаза.
– Нет, – взялась объяснять Света, – но ты сам к нему пойдешь. Потом. Не сейчас. Тебе сначала еще нужно вырасти, прожить долгую-долгую жизнь, – степенно, как сказку, рассказывала она, – жениться, детишек воспитать. Потом и внуки появятся, сам дедушкой станешь – таким же умным, добрым, таким же хорошим, как твой.
– А дедушка как же?
– А дедушка будет ждать тебя на небе, в одном очень хорошем месте, – подключился Андрей, подхватывая сына на руки. «Ну а у меня уже, слава богу, последние хлопоты – похоронить нормально», – думал он, по-деловому перебирая неизбежные свои окончательные заботы о старике.
Приехал агент из ритуальной службы. Андрей заказал полный пакет услуг. Не мелочился. Выбирал только дорогое… Место на кладбище устроил то самое, по завещанию деда, возле жены и дочери. Сразу стал хлопотать и о памятнике – чтоб уж и Любе, и матери ее новый, солидный. Поминки в ресторане оплатил с размахом…
На другой день после похорон он не пошел на работу. Отвел Антона в детский сад, а сам вернулся домой. Сил не было. Он сел на диване и так сидел, безвольно, тяжело, погрузившись в тупую тоску. Сначала совсем без мыслей. Потом с одной мыслью – «что со мной?..», долбившей мозг. Потом со многими смутными мыслями, гулко толпившимися в сознании в виде каких-то обрывков? – и словно с могильной плитой на душе. Он попробовал заняться самовнушением. «Дед умер, – сказал себе. – Это нормально. Старый, больной… Тяжело было жить… Умер – хорошо. Умер – освободился… И освободил… Всегда есть что-то хорошее…»
Андрей вздохнул, пытаясь сосредоточиться.
«Хорошо, что освободился… – снова попробовал упорядочить мутный хаос в голове. – Навсегда. Никогда… никогда больше не будет. Я плохо знал его. Недавно узнал… В шашки играли… Никогда больше… – Он зажмурился, невольно выдавливая из глаз едкую влагу – скудная капля размазалась по ресницам. – Мужчины не плачут… В детстве научили: мальчикам нельзя… А французам, говорят, можно… говорят… Хорошо, что отмаялся… Дает хоть какое-то утешение… Ничего не дает… Смерть ничего не дает. Только отнимает… Люба не узнает, что я мог быть человеком. Господи!.. Никогда… Никогда… – Он заметил, что горячая капля поползла по щеке. В горле словно булькнуло, он сморщился, сжал челюсти и тихо взвыл. – Ничего нельзя поправить… Не предугадаешь ничего и никогда… Почему все так?..»
Зазвонил телефон. «Светик» – высветил дисплей. Он ответил.
– Что с тобой? – встревоженно спросила она. – У тебя такой голос… Ты не заболел?
– Не знаю, – вздохнул он, вытирая глаза и щеки.
– Ты на работе?
– Дома.
– Температура есть?
– Н-нет. Не думаю. Мне просто как-то… жутко…
– А что болит?
– Может, сердце. А может, еще что-то. Или ничего. Да нет, Светка, это не болезнь. Может, позднее раскаяние, – он криво усмехнулся.
– Андрюш, ты ляг, раз дома остался, попробуй уснуть, – посоветовала Света. – Надо отдохнуть. Я тебя вечером посмотрю, и мы обо всем поговорим.
– Приходи скорее.
– Буду торопиться. Держись. И лучше всего – поспи.
Она отключилась. Он снова погрузился в свою полупрострацию. «Умер в муках… – думал о старике. – Сам себя считал грешником… До того Люба… Как сына хотела – а вырастить не довелось… Кто там все это делает?.. А еще раньше моя мать… тоже страдала… И все умерли… И все умрут… Я… и Светка… и даже Антоша… Зачем? Что за жизнь? Что мы за люди? Разве был я человеком с Любой?.. Господи! Почему раньше не надоумил! Все было бы иначе…» – Андрей снова зажмурился от едких слез, подвывая горьким своим мыслям.
Он просидел и пролежал так до вечера, не позаботившись об обеде. К шести заставил себя пойти в сад за сыном. Антоша что-то солнечно лопотал, рассказывая о событиях дня, – Андрей старался улыбаться, качал головой. Пришла Света, приготовила ужин. Уложили Антона спать. Выйдя из комнаты сына, Андрей снова лег на диван. Света села рядом.
– Ну что, совсем плохо? – спросила.
– Просто не знаю, как дальше, – выдавил Андрей.
– Что-то еще случилось?
– Все уже случилось раньше. Я не знаю, зачем жить такому человеку, как я. Что я могу дать сыну?
– Ну какому такому?
– Такой я… никчемный… страшный человек…
– Это неправда.
– Это правда. Я радовался смерти деда, потому что… потому что устал ездить… Я чуть не уморил сына, когда он был грудной… Любу изводил, – бесстрастно перечислял свои грехи Андрей. – Я ее использовал – и ничто даже не шевелилось, никакая совесть, ничего…
