— Не нужно никакого опрыскивания.
Она гладит меня по руке.
— Я серьезно, Софи. Я за тебя волнуюсь. Я еще никогда не видела тебя такой грустной. Ты обычно довольно... пылкая.
— Ого, спасибо, — отвечаю я. Мы заходим в темную прихожую, и я с удивлением понимаю, что в этот момент я бы отдала все за то, чтобы сесть рядом с Кэролайн на диване и признаться ей во всем, стиснув одну из ее мягких игрушек. Но я не могу этого сделать, поэтому просто прошу ее не волноваться и говорю, что хочу пойти в постель и заснуть навечно.
— Ну, ладно, — говорит она, поднимаясь на первую ступеньку. — Каждый, кто захочет тебя завтра разбудить, должен будет столкнуться со мной. Я имею в виду, после того как я встану, а это, видимо, будет не раньше одиннадцати. Но после одиннадцати — я никому не позволю постучаться в твою дверь!
— Весьма признательна, — благодарю я, улыбаясь ей вслед, когда она исчезает в темноте лестницы. Сна у меня ни в одном глазу. Я иду в гостиную, вытаскиваю одеяло из сундука, который служит журнальным столиком, и направляюсь к удобному стулу у окна. На этом стуле почему-то никто не любит сидеть, но отсюда открывается отличный вид на двор Джеймса. Но прежде чем сесть, я бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, висящем над стеллажом с телевизором.
Мои темные волосы выпали из пучка, который я завязала в начале вечера. Я замечаю, что выгляжу более бледной, чем обычно. От напряжения я не могу разжать челюсти, и это разубеждает меня в том, что у меня, как я всегда считала, острый подбородок. За всеми драматическими событиями сегодняшнего вечера я как- то забыла, что из одежды на мне только джинсы и красный лифчик от купальника. В приступе любопытства я перегибаюсь назад, чтобы изучить веснушки на спине, которых всегда было слишком много, чтобы их сосчитать. Действительно, некоторые из них темнее других, но я определенно не вижу никакой звезды. Честно говоря, ананас я тоже не вижу.
Чувствуя, как глупо это проверять, я как можно уютнее сворачиваюсь калачиком на стуле и начинаю смотреть на подъездную дорожку к дому Джеймса. Я не замечаю момента, когда мои глаза предательски закрываются и я засыпаю. Просыпаюсь я от утреннего света, льющегося в окно, и клейкого листочка, приклеенного к моей голове.
Обещала никому не давать тебя разбудить, но не знала, что ты будешь спать НА СТУЛЕ, так и не сняв МОЙ КУПАЛЬНИК. Точно, что-то случилось. Короче, папа пошел на работу, а мы с мамой поехали в торговый центр, чтобы сдать то розовое платье, которое я купила, когда встречалась с Владом. Вот. Кэролайн
Упоминание о Владе возвращает меня к событиям вчерашнего вечера. Я бросаю взгляд на темные окна Джеймса, но, учитывая его политику экономии электроэнергии, это еще ни о чем не говорит. Отбросив одеяло, я на сведенных судорогой и еще наполовину спящих ногах ковыляю к входной двери, убеждая себя в том, что конечно же он будет там. Потому что я не хочу думать о том, что может означать его отсутствие.
Звонок в дверь раздается в тот момент, когда мои пальцы всего в нескольких дюймах от ручки.
— Ты вовремя. Я уже начала...
Слова замирают у меня на языке. На крыльце стоит Влад, брезгливо держа на указательном пальце черную футболку, в которой я была вчера вечером.
— Я пришел вернуть твою кофточку, — говорит он вежливо, но, когда я пытаюсь захлопнуть дверь, он подставляет под нее свой черный ботинок. С непринужденной легкостью он хватается за ручку двери и толкает ее, так что мне приходится отступить назад. Зайдя внутрь, он с любопытством осматривает прихожую. Я должна бежать, через кухню и наружу, но потом... куда?
— Можешь оставить себе, — осипшим голосом говорю я, хватаясь за стену в напрасной надежде почувствовать себя в безопасности. — Уходи из моего дома.
Он игнорирует мои слова, склонив голову набок и изучая мою футболку с выражением, которое иначе как бесстрашным не назовешь.
— Возможно, отныне мне стоит называть тебя Золушкой, — шутит он. — Хотя в следующий раз я, пожалуй, предпочел бы хрустальную туфельку вместо этой... э-э-э... поношенной кофточки.
Я вдруг осознаю, что если Влад жив и отпускает едкие шуточки в моем доме, то это значит...
— Где остальные вампиры?
Влад ничего не отвечает, продолжая изображать злобную вешалку для моей футболки. Мне приходит в голову, что я ничего от него не добьюсь, если не подыграю ему. Совершив молниеносный бросок, я вырываю футболку у него из рук и натягиваю на себя. Но тонкий хлопковый барьер совершенно не помогает мне чувствовать себя более защищенной.
Влад достает свой маленький черный блокнот.
— Надеюсь, ты примешь его как жест моей доброй воли, дорогая.
— Мне не нужен дневник с твоими излияниями, спасибо.
— Тогда почему ты рылась в моих вещах? Ты преследовала меня с самого начала, вмешиваясь и задавая вопросы о моей биографии и транспортных предпочтениях.
— Тогда мне казалось, что ты представляешь из себя нечто большее, чем просто зануду, который слишком долго просидел за книгами в дальнем углу библиотеки.
Гнев, жуткий и уродливый, искажает его лицо, и я понимаю, что хватила через край. Ничто не мешает ему убить меня прямо сейчас и получить мою кровь в качестве утешительного приза, перед тем как уехать из города. Я кидаюсь в гостиную, направляясь к черному входу, но не успеваю я добежать до дивана, как он преграждает мне путь. Подняв глаза, я вижу, что он смотрит на меня с кривой ухмылкой.
— Замечательная идея, Софочка, — цедит он сквозь зубы. — Садись, и я объясню тебе причины моего визита, — говорит он и широким жестом указывает на диван.
— Как ты нашел меня? — спрашиваю я, осторожно присаживаясь на краешек дивана.
Он бросает на меня испепеляющий взгляд.
— Я целую неделю терпел твою сестру. И к тому же Виолетта вечно болтала о том, как она собирается навестить свою лучшую подружку Софи. Ей стоило быть повнимательнее. — Он достает из кармана рваный клочок бумаги и щелчком посылает его на журнальный столик. — Я нашел это среди ее вещей.
Я разворачиваю бумажку и вижу свой адрес, который я написала ей на первом уроке английского. Что должно было случиться, чтобы у Влада появилась возможность копаться в вещах Виолетты? Я ни за что не должна была уходить.
— Где другие вампиры? — снова спрашиваю я, но Влад уже отошел к дальней стене, которую Марси превратила в алтарь с семейными фотографиями. Они расположены в хронологическом порядке, начиная с пухлых карапузов в зимних комбинезончиках. и заканчивая фотографией, на которой мы с Кэролайн пытаемся сохранить насмешливое выражение лица, стоя рядом с Мини Маус (безуспешно, потому что мы обе были в нее влюблены).
— Где твоя мать? — пренебрежительно спрашивает он, изучая наши ранние фотографии.
— В торговом центре.
Он издает неестественный смешок.
— Твоя настоящая мать. Потому что на этой фотографии, где у тебя все лицо измазано тортом, твой день рождения, — говорит он, указывая на фото в красной рамке, — а на этой — день рождения Кэролайн. Но вы не появляетесь на фотографиях вместе до... до сих пор. — Он указывает на фото, где мы все стоим перед домом; мне было пять, а Кэролайн шесть, и мы только что сюда переехали.
