— Я с удовольствием пойду с вами на ланч.
Мы отправились в «Крэйвингс», и нам сразу дали такое место у окна, какого, приди мы с Лори, не предложили бы никогда.
— У меня хорошая новость, — сказал он. — Я подписал договор с новой клиенткой. Очень талантливая молодая женщина. Думаю, она станет новой Джули Кристи.
Мы поговорили о ней еще минут пять, и потом разговор увял. Джон взял мою руку и стал гладить ее под столом. Я вдруг поняла, что все время смотрю в окно, вглядываясь в каждого темноволосого мужчину на улице.
— Вы сегодня немного рассеянны, — сказал Джон. — Вас что-то беспокоит?
— Нет, совершенно ничего.
А в окно я видела очередного мужчину, приближающегося к перекрестку.
Мы вышли из ресторана и направились обратно к офису.
— Моя дочь очень огорчилась, что не встретилась с вами.
— Мне так жаль, — ответила я. — Но в следующий раз, когда она будет в городе, мы пообедаем вместе. Обещаю.
Мы подошли к зданию и на минуту задержались в холле.
— Вы свободны в субботу вечером? Поужинаете со мной?
— Пока не знаю. Мне нужно посмотреть, кажется, у меня уже есть что-то на субботу.
На лице у него появилось какое-то робкое выражение, и он слегка напрягся.
— Вы знаете, Пандора, я никогда вас ни к чему не принуждал.
— Я и не чувствую никакого принуждения, — быстро ответила я.
По лицу его пробежала тень, потом оно снова посветлело.
— Так дайте мне знать про субботу.
Он улыбнулся и сжал мою руку.
— И, может, один поцелуй даст мне силы продержаться.
Я поцеловала его. Он долго не отпускал меня. Наконец мы попрощались и разошлись по своим офисам. При мысли о том, что значат для него эти поцелуи, мне стало не по себе.
Трой не пришел ни в тот день, ни на следующий. В среду вечером я позвонила Джону.
— Я хочу сказать, что свободна в субботу и поужинаю с вами.
— Вы что-то отменили?
— Да. Это было нетрудно.
Если он и подозревал, что мне нечего было отменять, то не подал вида.
— Я с нетерпением буду ждать нашей встречи.
— Я знаю, что это только вопрос времени, — говорила я Стеф по телефону в тот же вечер. — Мы встречаемся чаще и чаще, и его поцелуи становятся все дольше и дольше. Пока что он достаточно сдержан, но вечно так продолжаться не может.
— А ты бы хотела, чтобы продолжалось?
— Вот уж нет, — отрезала я. — Я вовсе не это имею в виду. И вообще, я жду не дождусь, когда все наконец произойдет. Только я не очень понимаю, что потом. Наверное, мы поженимся месяцев через шесть.
— А разве ты не стремишься к чему-то такому?
— Я вообще не знаю, к чему сейчас стремлюсь, — призналась я. — Он, конечно, замечательный человек, и мне с ним очень хорошо, и я знаю, какой это шанс для меня. Но почему-то все больше и больше сомневаюсь во всем.
Стеф насторожилась:
— Только не говори, что это из-за того парня, которого ты встретила на вечеринке.
— Вот еще глупости, — рассердилась я.
На другой день мне нанесла неожиданный визит Мэрилин. Она отказалась от кофе, даже присесть не пожелала, и сразу приступила к делу:
— Я пришла забрать «Оскара», а не рассиживаться здесь.
— «Оскара»?
— «Оскара», которого Джину подарил Мак Сеннет, — нетерпеливо сказала она. — Теперь он принадлежит мне, а не тебе.
— Но я его не брала. И здесь его нет.
— Он должен быть здесь.
— Посмотрите сами. Я вообще не видела его с тех пор, как пришла в агентство. Он наверняка где-нибудь у вас в доме.
Это ее не убедило. Обшарив глазами весь кабинет, она ушла, так и не поверив мне.
Я позвонила Лори и спросила ее об этом «Оскаре». Она понятия не имела, о чем речь, — видимо, он пропал давным-давно.
Мне стало очень грустно. В детстве я часами держала эту статуэтку и произносила речи перед воображаемой аудиторией Академии киноискусства. И вот он пропал, а я даже не заметила этого. Какой позор.
Ночью мне приснился сон. Я сидела в большой пустой комнате, забитой коробками. Холодный ветер вздымал белые длинные занавески. Вошел Трой. Он кивнул и сел неподалеку от меня. Так мы и сидели, глядя друг на друга и не произнося ни слова.
Когда утром я приехала на работу, он сидел на кирпичном парапете перед зданием.
— Привет, — сказал он, — я привез вам снимки.
Меня охватило ужасное возбуждение, щеки вспыхнули. Я не могла поднять на него глаза.
— Да, конечно, — забормотала я. — Давайте зайдем внутрь.
Голос у меня стал какой-то писклявый и неестественный. Я шла впереди, двигаясь, словно кукла с дистанционным управлением.
Он положил портфель на стол и стал доставать фотографии. Повязку с руки ему еще не сняли.
Фотография, сделанная крупным планом, оказалась просто потрясающей. На обороте вместе с резюме поместили кадры его трюков, фотографии машин, врезавшихся в опоры моста или столкнувшихся с поездом.
— Как видите, я специализируюсь на автокатастрофах.
Голос его прозвучал так вкрадчиво, даже обольстительно, что у меня по коже побежали мурашки.
— Это довольно необычно, — я старалась говорить деловито. — В рекламе основной спрос на падения и воздушные трюки.
— Падать я не умею, — ответил он. — Это единственное, чего я не делаю.
Я решила, что это шутка.
— Я правда не могу. У меня плохая координация в воздухе.
Сейчас он стоял почти вплотную ко мне. Я чувствовала, что если отступлю от профессиональной темы, то и двух слов связать не смогу. Я начала бормотать, что вряд ли в таком случае нам удастся предложить ему много вакансий.
— А вы не пробовали заниматься гимнастикой? Или тренироваться на батуте? Может, координация и наладится.
Он улыбнулся:
— В детстве отец сбросил меня с лестницы. Я пролетел кубарем до следующей лестничной площадки. С тех пор я не люблю кувыркаться.
Он говорил все это с такой легкостью, что я не знала, как реагировать. Я попыталась взять тот же тон, шутила, как мне повезло — заполучила единственного в мире каскадера, который не умеет падать.
Он посмотрел мне в глаза — и все словно озарилось солнечным светом. Я почувствовала, что краснею, и склонилась над снимком, подыскивая какие-нибудь слова.
— В общем, ваши автокатастрофы выглядят очень впечатляюще.
— Они действительно впечатляют. Утром в субботу я как раз в такой снимаюсь, в центре города. Для фильма Эдди Мерфи.
