– Ее величество сообщила мне, что вы уезжаете домой, – сказала я.
– Возможно, не домой, – отвечал он, – хотя мне все же придется переплыть Ла-Манш. Если вы уже беседовали со своей матушкой, миледи, то знаете, что она не в силах помочь мне… тем не менее я намерен искать ответ на поставленный мной вопрос в другом месте.
– В другом?
Он кивнул.
– Поиски мои могут затянуться, тем более что я собираюсь в такие края, где мне будут не слишком рады, но, если найду своего друга, уверен, все будет хорошо.
Раймонд не мог высказаться прямо, потому что мимо нас медленно прошли две дамы. Он намекал на то, что сам поедет искать Ричарда. Его намерения и обрадовали, и испугали меня. Мне хотелось поговорить наедине. Я огляделась и заметила нишу с двумя каменными сиденьями. Два стражника стояли напротив, но они были далеко и не могли нас подслушать. Усевшись, я сразу же спросила:
– Вы едете в Вену искать Ричарда?
– Да, – кивнул он. – Я решил плыть из Бостона во Фландрию, а оттуда в Кельн. Если я там ничего не узнаю о нем, поплыву вдоль Рейна, а затем по Дунаю. И либо, найду его сам, либо примкну к какой-либо партии, которая тоже ищет его.
– Теперь я буду беспокоиться и о вас тоже, – горько вздохнула я.
– Я буду осторожен. Зная, что ты ждешь меня, любимая, буду осторожен… – Он нежно посмотрел на меня. – Но где же ты будешь ждать меня, Джоан? При дворе своей матушки?
– Раньше я собиралась побыть у матушки, но теперь я вовсе не уверена, что останусь. Может быть, уеду в Лестер, к леди Амичии, или в Пуатье, к Беренгарии. Если бы матушка проявила больше сочувствия к нам…
– Сердце мое, сейчас ее заботит только Ричард. Она отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи, и приказала убираться вон из Англии… Возможно, тебе действительно будет лучше в другом месте. Но я через час уезжаю в Бостон и должен знать, где тебя искать.
Внезапная мысль осенила меня. Возможно ли? Получится ли у меня?
– Мне нужно больше времени, чтобы решить все. Кто знает? Может быть, матушка уже пожалела о своих словах и хочет помириться. Подожди в Бостоне, я дам тебе знать.
– Я не подниму якорь, пока не получу твоего письма. Однако королева приказала мне не медлить с отъездом.
За обедом я была поглощена собственными мыслями, потом позвала к себе леди Амичию и без утайки передала ей наш разговор с матушкой. Я не упомянула о том, что Раймонд собирается сам искать Ричарда, но сказала, что мне лучше будет в Лестере или Пуатье, чем при дворе.
– О, приезжайте в Лестер! – воскликнула она, и ее серые глаза засияли, отчего она стала почти красавицей. – Как счастлива будет герцогиня… да и меня страшила мысль о расставании с вами! Потом, если вы передумаете, мы можем вместе поехать в Лондон.
Я предложила выехать утром следующего же дня.
– Нам с вами не привыкать рано вставать, не правда ли?
Пока слуги собирали наши вещи, я попросила перо и чернила и все утро писала письма. Два из них предназначались матушке. Я тщательно обдумывала каждое слово, каждую фразу; я много раз перечеркивала написанное, начинала снова. Одно письмо я отложила в сторону; возможно, матушка найдет его, а возможно, и нет. Второе я перечитала в последний раз. Оно было кратким, но вовсе не умиротворяющим.
«Меня несказанно огорчил Ваш бесчувственный отказ устроить мое счастье и даже обсудить со мной вопрос о моем будущем. Я измучена долгим путешествием и озабочена пленением Ричарда. Полагаю, Вы согласитесь со мной, что сейчас нам лучше жить раздельно… Завтра утром я уезжаю в Лестер с леди Амичией. Приеду ли я оттуда к Вам в Лондон или же присоединюсь к Беренгарии, я решу позже; в настоящий момент предпочитаю не заглядывать далеко вперед».
Запечатав письмо, я велела отнести его в матушкины покои. Затем написала благодарственные записки Джеффри и епископу Хью, а также письмо, которое должны были доставить Раймонду в Бостон. Но не успела я отложить перо, как ко мне без объявления вошла матушка. Лицо ее пылало от гнева; в руке она держала мое письмо. Она швырнула его на пол к моим ногам.
– Уезжай, ради всего святого! – воскликнула она. – Езжай в Лестер или куда хочешь. Я стара и слишком устала, чтобы спорить с дочерью, одуревшей от любви, – в то время, когда один мой сын в опасности, а второй пытается узурпировать трон! Матерь Божья, мне предстоит защищать всю Англию, а ты называешь меня «бесчувственной», потому что я отказалась выдать тебя замуж за сына моего заклятого врага! Пока ты не образумишься, нам с тобой действительно лучше пожить раздельно.
Тогда я не понимала, что на матушкином месте – если бы мне было семьдесят лет и у меня на плечах лежал груз стольких забот – я рассуждала бы точно так же!
Мы холодно распрощались, и матушка вышла с высоко поднятой головой. Впервые я с грустью заметила, что спина ее уже не так стройна.
– Вот видите? – обратилась я к леди Амичии.
Не отвечая, она подняла с пола брошенное матушкой письмо. Затем заметила, что мне прежде всего нужно поесть и выспаться – очевидно, и матушке тоже. Нам обеим необходимо подкрепить свои силы.
Я рано легла спать в тот вечер, отлично выспалась и на следующее утро была полна сил. Но на душе у меня было неспокойно. Я снова и снова переживала ссору с матушкой и думала о Раймонде, который отправился в опасное путешествие. Наконец, в голову мне пришел рискованный план, хотя я ясно понимала, что он почти наверняка обречен на неудачу. Всю ночь я взвешивала за и против, а утром, не получив ни записки, ни прощального привета от матушки, решилась…
Наша маленькая кавалькада выехала из замка раньше, чем я намеревалась, даже слуги еще не встали. Стражники, открывшие нам ворота, терли глаза и зевали. Дорога перед нами была пустынна, и вскоре нам показалось, что мы одни в целом свете. Пока мы скакали к Лестеру, все молчали. Мне было о чем подумать, а остальные, как мне кажется, просто еще не до конца проснулись. Леди Амичия время от времени пытливо взглядывала на меня, но я не говорила ни слова, пока мы не приехали в деревушку Ист-Стоук, милях в трех от Ньюарка. Я ослабила поводья и жестом подозвала ее к себе.
– Простите меня, – сказала я, – но дальше я не поеду. Я слишком волнуюсь за своего брата короля, меня печалит ссора с матушкой, и в Лестере я не буду счастлива – даже с вами. Я хочу вернуться, взяв одну фрейлину, вьючную лошадь и двоих слуг. – Я назвала Марию, сильную женщину, которую мы привезли из Рима – она говорила только на своем родном языке, – и моего самого верного рыцаря с оруженосцем. К моему великому облегчению, леди Амичия заявила, что понимает меня, и мы с нею трогательно простились, со слезами на глазах, поцеловавшись и пообещав увидеться снова. Затем я распрощалась с остальными, приказала моей маленькой свите следовать за мной, пришпорила лошадь и поскакала обратно по дороге, ведущей в Ньюарк.
Через несколько минут меня нагнал сэр Джон Эрли, которого я избрала своим спутником. Когда леди Амичия и ее эскорт скрылись из вида, я остановила лошадь.
