— Ну конечно!
— Итак, слушайте. Собственно говоря, речь идет о некоем Косанике. Нувориш и болван, который зачумляет воздух в нашем Эннсе.
— Косаник? — воскликнула Эрмина. — Который падает с лошади, как только раздается клич «Марш-марш-ур-ра!»?
— Тот самый.
— Это мы знаем. А что еще он умеет?
— До крови пришпоривать лошадей, а они все равно его не слушаются. Двух уже загубил. Жесток и со своими бравыми кавалеристами. Его следовало просто утопить… да нельзя.
— Трудновато, — подтвердила Эрмина.
— Во всяком случае, мы устроили совет, Аттила и я, и еще пара товарищей, как нам от него избавиться, от этого живодера, мучителя лошадей и людей. А Аттила обучал верховой езде госпожу Хольтер.
— Так.
— Мы начали льстить Косанику, чтобы он принял участие в пари и стал учителем архитекторши вместо Аттилы, и он тут же согласился. Теперь он гарцует, как петух на навозной куче. И все жаждут, чтобы эта Хольтер опозорила его 18 августа, и тогда бы он выскочил из окна или застрелился — нас устроит любой исход. Главное, чтобы он исчез из кавалерии.
— Понятно, — хихикнула Эрмина, то раскрывая, то закрывая свой веер, — заговор.
— Угадали.
— А как такая бездарь попадает в драгуны?
— Протекция.
— Богатые родственники?
— Супербогатый папенька. Огромные колбасные заводы, в которые он замечательно вписывается. Эннс идет ему как-то меньше.
— Но я слышала, что госпожа Хольтер уже довольно бойко ездит верхом, — сказала Эрмина после короткого раздумья.
— Так было. До тех пор, пока ее обучал Аттила. Но вчера я побывал внизу, в Эннсхагене, на плацу, где Косаник лютует с нею, и все, что он ей говорил, совершенно неправильно. К концу урока белокурая Венера — о, пардон! — госпожа архитекторша стала похожа на двугорбого верблюда. А чтобы в день рождения кайзера она без ошибок прыгнула через барьер… Я был там всего полчаса, и она успела упасть четыре раза.
— Бедняжка! — воскликнула Эрмина с состраданием. — Я готова понять вас, что касается Косаника. Но приносить в жертву ради этого госпожу Хольтер… она может пораниться, если так часто…
— Она не успевает упасть до самой земли, дорогая тетушка, — тут же отозвался Габор. — Куча поклонников бегает вокруг, чтобы тут же подхватить ее в свои крепкие руки.
— Да-а?
— Именно так. Вокруг нее вечно увивается целый рой. Вчера я заметил там даже хозяина нашего отеля.
— Не может быть! — Эрмина ударила сложенным веером по левой ладони. — Наш дорогой Луи? Как он там оказался?
— Прискакал. Он выезжает ежедневно. Тут же сделал несколько весьма дельных замечаний. Он довольно хороший наездник. Для человека гражданского просто превосходный. Но Косаник заартачился, как баран. Он здесь наставник. И никому больше не дозволено вмешиваться. Его тупость обезоруживает. Я уже говорил об этом? Короче, он отверг все добрые советы… да, сударыня, вы что-то хотели сказать?
— Я хотела только спросить: а какая у госпожи Хольтер лошадь?
— Прекрасная! Гордая! Роскошный рыжий мерин. Породистый полукровка из Бабольны. Это знаменитый венгерский конный завод. Конь очень высокий, ну просто красавец. Тот, кто его выбирал для нее, — большой знаток.
— А как он в сравнении с нашей Адой?
Габор гордо улыбнулся:
— Ни одна лошадь не сравнится с нашей Адой. Она ведь очень умна. Но что я хотел сказать все это время: причина, по которой я позволил себе нарушить ваш покой… Мой старик завтра весь день в Вельсе. Стипль-чез[11] у четверки драгунов. Его пригласили как судью. Он отправляется прямо сегодня и будет ночевать в замке Лихтенэг. Когда вернется, пока не знает… Поэтому ближайшие дни придется довольствоваться мною. Дамы не возражают?
— Глупый вопрос. Это же твое пари.
— Позвольте предложить, сударыня, позаниматься сегодня вдвое дольше. Сперва выезд, а потом начнем отрабатывать прыжки. Мой отец удивится вашим умениям, когда вернется из Вельса.
— Прыжки? После выезда? — воскликнула Эрмина. — Это чересчур. Кроме того, Минка, я совсем забыла — у тебя сегодня примерка. В ателье Цирмиллер в четыре.
— Ну тогда мы начнем в пять, — быстро сказал Габор.
— Что значит, «мы начнем»? — рассердилась Эрмина. — Вдвоем вы никуда не можете отправиться.
— Может, я попрошу Аттилу.
Эрмина чуть не задохнулась.
— Надь и ты? И моя Минка? А ее доброе имя?
— Я пошутил. — Габор схватил маленькую ручку Эрмины и поцеловал ее. — Милая тетушка, вы знаете меня — это было чистое озорство. Я попрошу принцессу Валери. Не возражаете?
— Хорошо. Но если она не сможет, Минка останется дома и займется английским. И пока твой папа́ в отъезде, я буду присутствовать на занятиях в манеже.
— Буду рад. Для вас всегда добро пожаловать.
Эрмина милостиво кивнула, встала и протянула руку.
— Помоги мне подняться на сцену… спасибо. Минка, мы еще поиграем немного в четыре руки. Габор, а ты пока исчезни! И дай нам сразу знать относительно выезда.
Габор бросил на меня вопросительный взгляд. Он означал: «Письмо получено?»
Я незаметно кивнула — он просиял.
— А теперь иди, — нетерпеливо воскликнула Эрмина и села возле меня на банкетку. — Ну, что будем играть? Выбор за тобой. Оффенбах? Сметана? Зуппе?
— Оффенбах.
— Чудесно. Открой ноты. Оффенбах там должен быть. — Она обернулась, убедилась, что Габор ушел, и приставила к губам палец.
— Я еще не сказала тебе, — сказала она тихо, — у нас скоро будут гости. Генерал хочет представить тебя свету. Он пригласил родных и своих соседей из Венгрии.
— Но не… эту конезаводчицу?
— И ее тоже. Баронессу Пири. Пири Фогоши. Я тебе рассказывала о ней.
— Да, — ответила я чуть слышно.
— Она приедет со своей дочерью, Эльвири.
— Когда?
— Через несколько дней, — Эрмина взглянула на меня, я опустила глаза. — Скажи-ка, Габор до сих пор морочит тебе голову? Ты должна побороть любовь. Нельзя позволить даже взойти этому ростку. Вот в чем весь фокус.
— Я этого не знала.
— Тут моя вина. Я должна была раньше предупредить тебя. Вот что, Минка, запомни хорошенько на будущее. Любовь — это опасная страсть. Она проникает до мозга костей, и ты уже сама не понимаешь, что делаешь. Любовь приходит, а разум уходит. Сколько раз я это видела. Вспомни Йозефу. Она попалась на удочку брачного авантюриста. Все ее сбережения пропали…
