Джош по-прежнему не сводил с нее глаз.
— Хорошо, — начал он наконец, — начнем с последнего эпизода. У тебя не было времени, чтобы позвонить мне из Нью-Йорка и сообщить, куда ты направляешься?
— Джош, честное слово, не было, — ответила Марта. — Я услышала о наводнении прямо в аэропорту и… и поняла, что должна лететь туда.
— Марта, ты считаешь своим долгом посетить район любого стихийного бедствия? Неужели ты воображаешь себя этаким летописцем людских несчастий? — вызывающе спросил Джош.
— Нет, конечно, нет, — твердо возразила Марта. — Но… ты же знаешь, что у меня на фотографиях получается лучше всего. Люди… и то, что с ними происходит.
— Ясно. Ты, конечно, сделала множество фантастических снимков — утопленники, дома без крыш…
— Джош, прекрати! — прервала его Марта. — Ты делаешь из меня какую-то садистку!
— Нет, — угрюмо ответил он. — Вовсе нет. Я знаю, что твое сердце откликается на людскую боль. Знаю, что ты… страдаешь вместе со страждущими. И всегда останешься такой. Но, по-моему, за последние двадцать шесть месяцев ты слишком увлекаешься катастрофами, бедствиями, чужим горем.
Марта отчаянно стремилась вернуть самообладание.
— Не понимаю, о чем ты, — произнесла она. — Кстати… ты знаешь, я узнала много нового о наводнениях…
Марта остановилась, набрала воздуху в грудь и продолжала, боясь посмотреть ему в глаза:
— Честно говоря, наводнение не произвело на меня такого же впечатления, как землетрясение. Не знаю почему, но землетрясение страшнее. Когда земля колеблется под ногами, людей охватывает какой-то древний, первобытный ужас…
— М-м-м… — ответствовал Джош.
— Джош, да ты меня не слушаешь! — возмутилась Марта.
— Очень даже слушаю, — ответил он. — И пытаюсь объяснить для себя то, что слышу. Твои слова только подтверждают суждение Тони, которое он высказал сегодня в телефонном разговоре.
— Тони?
— Да. Мы с ним договорились, что будем отслеживать твои передвижения и сообщать друг другу, в какую дыру ты полезла на этот раз.
— И что сказал тебе Тони? — подозрительно спросила Марта.
— Тони сказал, что не понимает, куда ты бежишь. Так он определил твою жизнь. Бег. Я согласен с этим определением. Но для точности добавлю суффикс. Бегство. Сейчас, например, ты бежишь от разговора.
— М-м… Ты прав, мне действительно лучше сначала принять ванну!
— Ванна подождет, — ответил Джош. — Наш разговор займет всего несколько минут.
Марта нерешительно покосилась на него и вдруг спросила:
— Как ты меня нашел? Как вообще узнал, что я в Нью-Орлеане?
— При помощи логики, — ответил Джош. — Мне показалось логичным, что после всех сегодняшних испытаний ты приедешь передохнуть в Нью-Орлеан. Возможно, у кого-нибудь из твоих бесчисленных друзей здесь найдется лаборатория, где ты будешь проявлять пленку… Не важно. Главное, что ты остановишься здесь. Чтобы узнать, в каком ты отеле, я посадил всю редакцию на телефоны и заставил их обзванивать все гостиницы. Одному парню повезло с одиннадцатой попытки. Ему сказали, что тебя еще нет, но ждут с минуты на минуту. Спасибо реактивному двигателю — мне удалось тебя опередить. Итак, — продолжал Джош, поднося к губам шампанское, — я позвонил и спросил, найдется ли у них подходящий номер. Мне предложили номер для новобрачных.
— И все здесь, — закончила Марта, — думают, что мы только что поженились.
— Марта, я понятия не имею, что они думают. Я просто хочу посидеть с тобой в этом номере и кое-что обсудить.
— Но ты заказал шампанское и розы?
— Да.
— Но зачем, Джош, зачем? — воскликнула Марта. — Я ничего не понимаю!
— Ну, может быть, я мечтаю использовать номер для новобрачных по назначению, — задумчиво протянул Джош.
— Что?
— Что слышала.
— Ты… ты понимаешь, что говоришь?
— О да! — заверил ее Джош. — Каждое свое слово. Но, прежде чем я задам роковой вопрос, мне нужно кое-что выяснить.
— Ничего не понимаю! — повторила Марта, встряхивая головой. — Ну хорошо, что ты хочешь узнать?
— После этого замечания Тони о том, что ты все время бежишь, я задумался — крепко задумался, — и мне пришла в голову странная мысль: может быть, ты бежишь от меня? Ведь началось это после того, как мы разошлись…
— После того, как ты меня бросил, — отозвалась Марта, не скрывая горечи.
— Пусть будет так. И еще мне пришло в голову: может быть, ты бежишь от меня без остановки, потому что… потому что меня любишь? Из-за любви люди способны на самые безумные поступки. Бог свидетель, я люблю тебя — и из-за этого совершил немало глупостей. Может быть, с тобой происходит то же самое? — Марта хотела заговорить, но Джош предостерегающе поднял палец. — Прежде чем ты заговоришь, уясни себе, что я говорю о любви. Не о физическом влечении, каким бы фантастическим оно ни было. О глубоком, сильном чувстве, которое не убывает с годами и живет вечно.
На последнем слове голос его дрогнул. Марта смотрела на него во все глаза. Ей хотелось, чтобы он повторил свою речь — и не потому, что она чего-то не расслышала: нет, она просто не могла поверить…
— Да, еще одно, — продолжал Джош, уставившись в пустой бокал. — Пока ты была в Греции, я записался на прием к Джеральду Баскину… и сходил к нему.
Марта наклонилась вперед и впилась в него взглядом.
— Я заранее знал, что это бесполезно, — продолжал он, не отрывая глаз от бокала. — И тебе говорил, но ты не хотела слушать. Все, что можно было для меня сделать, врачи сделали много лет назад. И Джеральд с этим согласился. Он сказал мне то же, что говорили те ортопеды, к которым я ходил сразу после катастрофы. Вот так. А это значит…
Джош помолчал, не поднимая глаз.
— Это значит… — повторил он, и голос его невольно задрожал, — если ты хочешь… жить со мной, тебе придется принять меня таким, какой я есть, и смириться с тем, что таким я останусь навсегда.
Марта молча смотрела на него, не в силах вымолвить слово. В груди ее вздымалась жаркая волна гнева.
— Значит, по-твоему, я посылала тебя к Джеральду Баскину ради себя? — воскликнула она, вскочив на ноги.
Джош наконец поднял глаза. Его серые глаза были непроницаемы.
— А разве нет? — спросил он.
— Нет, черт тебя побери! — завопила Марта. — Только ради тебя, потому что я чувствовала, что все твои проблемы связаны с этим! Что, скажешь, неправда?
Джош молчал.
— Да мне плевать на твою ногу! — заорала Марта.
Одно бесконечно долгое мгновение Джош смотрел на нее все с тем же непроницаемым лицом. Затем по лицу его расплылась широкая улыбка.
