— Я и без этого прекрасно жила столько времени.
— Неужели? А может, ты была лишена того, о чем даже не догадываешься?
Равин снова посмотрела на бабушку и пожала плечами.
— Если я не знаю, что потеряла, тогда, думаю, это не имеет значения, не так ли?
На лице женщины появилась улыбка, и Равин поняла, что та сочувствует ей.
— Перед тем как тебя повесили, ты была влюблена. Но ты бы не призналась ему в этом. Он собирался на битву и сказал, что любит тебя. Но ты так и не сказала ему того же. Он ушел и больше не вернулся. Те, кто был вместе с ним, говорили, что он был расстроен и именно поэтому погиб. Он не смог сосредоточиться. В нем не было ни огня, ни силы. Когда ты услышала эту новость, то сходила с ума от чувства вины. Ты разжигала огонь и с помощью своих чар заставляла его бушевать, вызывая разрушения. Тогда все узнали, что ты была ведьмой, и повесили тебя.
Равин задрожала. Проблески прошлого, о котором поведала бабушка, промелькнули у нее в голове.
— Я помню, — прошептала она.
Ей стало трудно дышать.
— Не сопротивляйся эмоциям, иначе потеряешь то, что тебе дорого. Не повторяй своей ошибки! — умоляла старушка.
Девушка какое-то время молчала, не в силах произнести ни слова из-за приступа удушья.
— Не буду, — наконец выдавила она. — Я знаю, что делаю.
— Ты уверена? — спросила бабушка.
— Конечно! Кроме того, Ник не собирается на битву, и я его не люблю.
— Ник? — Взгляд бабушки пронзил Равин насквозь. — Разве я сказала что-нибудь о Нике?
Она не ответила, и старушка встала.
— Ты очень сильная, намного сильнее меня или своей матери. У тебя все будет хорошо. Но ты должна попытаться вспомнить свою прошлую жизнь. Я не могу тебе всего рассказать, кое-что ты должна вспомнить сама.
— Я не хочу вспоминать! — выпалила Равин.
— Но знание — сила, моя дорогая. Даже если это, может быть, трудно и больно думать о таких ужасных вещах, иногда, столкнувшись с ними, мы приобретаем необходимую силу. Иногда мы подвергаемся испытанию, а силы можно почерпнуть в нашем прошлом. И никогда не надо недооценивать силу любви. Она сама по себе могущественна, и с ее помощью можно творить чудеса. Однажды ты в это поверишь. Ты убедишься в этом.
— Вы так думаете? — Брови Равин скептически приподнялись.
— Нет, моя дорогая. Я знаю.
Бабушка поднялась, больше ничего не сказав. Она направилась к двери, и Равин пошла проводить ее. На крыльце женщина обернулась.
— Надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить. Надеюсь также, что однажды мы сможем стать одной семьей.
Равин так задумалась над ее словами, что не услышала, как подъехала машина. Неожиданно на крыльце появился Ник.
— Ник? — сказала она, смутившись.
— Нам надо поговорить.
Кивнув, Равин взглянула на бабушку, не зная, как их представить.
— Это…
— Надин. — Старушка протянула худую, изуродованную артритом руку. — Я соседка Равин.
— Ник Лазитер.
Они пожали друг другу руки, и Надин многозначительно улыбнулась внучке. Затем она спустилась по ступенькам и исчезла в темноте.
Равин пригласила Ника войти, а сама неосознанно поднесла руку к горлу, размышляя над тем, что открыла ей бабушка. Ее всегда интересовало, всегда хотелось узнать, что означало это ощущение. А теперь она знала. Но чего же она не помнила? С чем она не сталкивалась? Было ли это так уж важно?
Ник подождал, пока Равин закроет дверь. Она повернулась и посмотрела на него выжидающе. Пытаясь контролировать эмоции, он взял ее за руки и притянул к себе настолько, что просто уткнулся в ее лицо.
— Скажи мне правду, — потребовал он.
Гнев промелькнул в ее глазах, и она попыталась вырваться из его объятий.
— Отпусти меня!
— Нет, пока ты не расскажешь все начистоту.
Равин перестала вырываться, но все еще кипела от ярости.
— О чем?
— О своем парне, о фотографии. Скажи мне, блин, наконец, что ты сделала?
Ее пристальный взгляд изучал его, и вдруг, ожидая ее ответа в тишине комнаты, Ник услышал сильные удары своего сердца. Несмотря на подозрения, несмотря на проблемы с Марвином он снова это почувствовал: страсть, сильное желание или еще что-то, раздирающее его тело всякий раз, когда Равин была рядом. Все его конечности напряглись от желания прикоснуться к этой девушке, овладеть ею, снова ощутить вкус ее мягких губ.
— Отпусти меня, — потребовала она. — И тогда я отвечу на твои дурацкие вопросы. Но убери от меня свои руки.
Ник отпустил ее и сделал шаг назад, сжимая руки в карманах, чтобы не прикасаться к ней.
— У меня нет парня, — сообщила она ему. — Если ты говоришь о Кейни, то это было очень давно. Я понятия не имею, на какую фотографию ты намекаешь, и не знаю, какое отношение все это, черт побери, имеет к Кейни.
Ник вздохнул, желая поверить ей, — интуиция подсказывала ему, что он должен поверить. Но после всего случившегося он уже не знал, что и думать.
И решил рассказать ей правду. Или, по меньшей мере, часть правды.
— Твой друг Кейни… смешал все карты. Он опасен. Если ты помнишь, моя свадебная фотография потерялась. Я перерыл дом сверху донизу, но до сих пор не нашел ее. — Он замолчал, не желая рассказывать ей, где видел фотографию в последний раз и свидетелем чего он стал благодаря записи. — А еще… жизнь Марвина висит на волоске после взрыва в моем офисе.
Равин замерла, поднеся руку ко рту, затем опустила ее.
— О нет! Как он? Ник пожал плечами.
— Он в критическом состоянии. Врачи ни в чем не уверены.
Она с грустью посмотрела ему в глаза.
— Я сожалею о том, что потеряна твоя фотография, и о том, что случилось с Марвином. И я не понимаю, причем здесь Кейни. Но почему ты думаешь, что это как-то связано? Кейни что-то затевает?
— Скажем так, он упоминал мое имя, и в не очень лестном контексте. Моя свадебная фотография… Словом, ты единственный человек, который был в моем доме за последние несколько недель.
— Зачем мне брать твою свадебную фотографию?! — воскликнула Равин. — Ты говоришь ерунду. Я сделаю все, чтобы найти и остановить маньяка, который убил Сорину и, насколько я поняла, покалечил Марвина, но я не знаю, причем здесь Кейни. Не возьму в толк, в чем ты меня подозреваешь и почему? Почему?
Видя ее смятение и боль, Ник вздохнул и покачал головой.
— Я не знаю, черт возьми. Не знаю.
Равин положила руку на его ладонь.
