Лейтенант смотрел репортаж «Дабл-Ю-Три-Эн» о военной политике. Шла пресс-конференция Бойля, исполняющего обязанности директора. Он стоял за металлической трибуной, на передней части которой красовался логотип ВОИ.
Вегу удивляло, что не показывали никого из репортеров, задающих вопросы. Все камеры были устремлены на Бойля, чьи тонкие усы казались мокрыми от пота.
— Директор Бойль, наступил ли переломный момент в войне после побед ВОИ в Северной Африке и конфискации оружия массового уничтожения?
Бойль улыбнулся:
— Единственными настоящими переломными моментами войны являются ее начало и окончание. А все остальное время мы наслаждаемся победами и извлекаем уроки из поражений.
— Я смотрю, речи для Бойля стал писать более талантливый человек, — раздался голос за спиной Веги.
Повернувшись, он увидел, что вошла Галлахер.
— Наверное, — просто ответил Рикардо.
— А зачем ты вообще смотришь эту чушь, Тошнотик?
— Может, перестанешь называть меня так? — в который уже раз спросил Вега. Интересно, прекратит ли она обращаться к нему так, если он не будет возмущаться по этому поводу? Впрочем, у него не было ни малейшего желания скрывать свое неудовольствие.
Заговорил другой репортер:
— А что вы можете сказать об активности Нод в зоне Ж-один возле Сараева?
— Прошу прощения, но у меня пока нет точных сведений о новом храме Нод в Сараеве.
Галлахер легла на свою койку.
— Что за осел этот парень. Нам обязательно это смотреть?
— Извини, но альтернатива — повторный просмотр «Дня Харлея».
— Все лучше, чем смотреть на этого придурка.
Репортер не унимался:
— То же самое вы сказали о лаборатории в Касабаде.[34]Наверняка ведь кто-то из военных получил сведения.
— Ух ты, — сказала Галлахер, — парень с мозгами. Какова вероятность того, что такое возможно?
— Очевидно, — ответил Бойль, — но одна простая ошибка устройства связи — это не повод снова начинать споры. Ситуация исправлена, уверяю вас.
Вега закончил чистить «Джи-Ди-4» и принялся собирать ее.
— Он бесится лишь из-за того, что Грейнджер не сообщил ему об отправке Третьей дивизии в Северную Африку.
— Да, что ж, Грейнджер — мозг всей организации. — Галлахер закрыла глаза. — Мне нужно вздремнуть. Нельзя ли выключить эту чушь, Тошнотик?
Протянув руку, Вега прикоснулся к голограмме и увеличил громкость.
— Черт бы тебя побрал, Тошнотик. — Галлахер повернулась на другой бок и положила подушку на голову.
— То есть теперь все стратегические военные решения принимаете вы?
Галлахер убрала подушку с головы.
— О черт, нет.
Вега улыбнулся.
— Наверное, будет здорово.
— Вот это я и называю спешить с выводами.
— Что ж это мы такие везучие… — пробормотала Галлахер.
— Вас интересует, буду ли я решать, сколько танков выводить в бой? — спросил Бойль. — Какими ракетами стрелять? Какого цвета камуфляж носить? Конечно нет!
— Вообще-то, — заметил Вега, — у нас только черный камуфляж и есть.
— Но начиная с этого момента я буду участвовать в принятии всех важных решений.
— Я очень бы хотела прямо сейчас поверить в Бога, — сказала Галлахер.
Вега закончил собирать «Джи-Ди-4» и убрал ее под койку.
— Почему?
— Я бы умоляла его подтвердить, что Бойль несет чушь.
— Он политик и всегда несет чушь.
Бойль продолжал говорить:
— Поверьте мне, Братство Нод пожнет то, что посеяло. А Кейн посеял семена своего собственного уничтожения.
Галлахер качала головой.
— Меня сейчас вырвет.
— Тогда я тоже смогу назвать тебя Тошнотиком.
Дверь в казарму открылась, и появилась капитан Опал.
— Ну, как тут мои любимые лейтенанты?
— Отлично, капитан, — ответила Галлахер. Раньше Опал называла их любимыми сержантами. — Мы…
Вдруг голограмма зарябила, пошли помехи.
— Что за?… — Вега встал.
Спустя секунду помехи пропали и появился символ Нод.
— Черт, — пробормотала Галлахер, — еще одна пиратская станция.
Конечно, потом вместо символа Нод возникло самодовольное лицо Кейна.
— Мистер Бойль прав в одном. Мы пожнем то, что посеяли: семена уничтожения ВОИ. За правое дело борется лишь одна сторона, подавляемые наследники — наше Священное Братство — этого славного мира тибериума. Обратите взгляд к небесам, дети мои, ибо на востоке начинается новый рассвет. Вознесение ожидает верных.
Снова появились помехи.
— Его нужно убить, — заметил Вега, покачивая головой.
— Я же тебя просила выключить эту чертову штуковину!
Опал помешала Веге ответить.
— Так, ребятишки, вы закончили? — Они замолчали. — Макнил и Гастингс хотят нас видеть.
— Самое время, — воскликнула Галлахер, едва ли не соскакивая с койки. — Мы слишком долго сидим на задницах без дела.
Вега засмеялся.
— Черт, Галлахер, мы всего лишь неделю не участвовали в боевых действиях.
— На мой взгляд, неделя — это долго. — Галлахер вышла из казармы, Вега направился следом. — Чем больше мы будем сражаться, тем скорее покончим с этим дерьмом.
Вега, Галлахер, все остальные лейтенанты и четыре капитана дивизии собрались для инструктажа. Перед ними стояли Макнил и Гастингс. На голограмме была карта Австралии. Рядом со строевым командиром и майором стояла женщина в солдатской форме, но без знаков различия. Она казалась Веге безумно знакомой, но он не мог вспомнить, где видел ее раньше.
Галлахер пробормотала:
— Черт, я-то надеялась, что мы отравляемся в Сараево.
— Может быть, они тебя одну туда отправят, — с широкой улыбкой заметил Вега.
— Ребята, — произнес Макнил, и при звуках его голоса все замолчали, — нам необходимо обсудить три вещи. Прежде всего, у нас снова новые игрушки. Теперь винтовок «Джи-Ди-4» хватит на все роты, а не только на шестую и седьмую.
— Чертовски своевременно.
— Все хорошие штуки в первую очередь достаются любимцам!
Галлахер улыбнулась:
