В полях под солнцем и дождем,Мой милый друг, мой добрый друг,Тебя укрыл бы я плащомОт снежных вьюг, от снежных вьюг.А если мука сужденаТебе судьбой, тебе судьбой,Готов я скорбь твою до днаДелить с тобой, делить с тобой…
Что он испытывал сейчас? Был ли готов делить с ней уготованное судьбой, как тот сентиментальный и восторженный Федор? Он не знал… Жалость, сочувствие, желание оградить и успокоить… да! Но ведь это не все! Он вспомнил, как сбежал на Магистерское озеро, в скит, в пустынь… как его тянуло к Ние, как ворочался, выжигая внутренности, раскаленный шар…
…А что есть любовь? Надо будет спросить у ребятишек… Федор усмехнулся, уж они-то знают наверняка. Они всегда все знают. Интересно, где эта книга теперь? Осталась у ее родителей, скорее всего, вряд ли она взяла ее с собой в новую ослепительную жизнь, где не было места ни ему, ни его книжкам… Сгинула книжка, а он забыл стихи и никогда больше не вспоминал. И только сейчас вдруг… вернулось.
– Ты со мной? – спросила Ния, поднимая к нему заплаканное лицо. – У меня никого нет…
– Я с тобой.
– Мы уедем?
– Не знаю, Ния. Не знаю…
…Запыхавшийся капитан Астахов примчался с опозданием почти на час. Упал на стул, спросил:
– Уже вручили?
– Ждали тебя, – сказал Савелий.
– Ага. А дарим что?
– Кофеварку на три литра!
– Кофеварку? – капитан поморщился. – У него что, нет кофеварки? У него полно всяких кастрюль! На хрен ему кофеварка? – Он фыркнул: – На три литра! Лучше бутылек на три литра.
– Бутыльков у него тоже много, – заметил Савелий.
– Много? – Капитан захохотал. – Запомни, Савелий, этого добра никогда не бывает много! Правда, Федя? Ну что, пошли поздравлять?
– Может, купить цветы? – спросил Савелий. – Тут рядом…
– Пока рано, – сказал капитан. – Успеется с цветами, Савелий. Коробка – будь здоров, бантик… супер! Говоришь, на три литра? Не больше?
– На три! Я проверил.
Взволнованный Митрич прослезился, принимая коробку.
– Ну что вы, ребята, не надо было… честное слово, зачем!
Он прижимал коробку к груди, смотрел на них… Он так смотрел на них, что капитан не удержался:
– Ты бы поинтересовался, Митрич, может, оно тебе не в кайф… мало ли.
– Спасибо, ребята! Конечно, в кайф! – Он принялся сдирать оберточную бумагу; раскрыл коробку, вытащил роскошный, сверкающий хромом агрегат, замер в восторге.
– Мы хотели еще цветы… – не удержался Савелий.
– На три литра, – сказал капитан. – Ну как тебе?
– Изумительный подарок! – сказал Митрич, утирая слезы полотенцем. – Я всю жизнь мечтал о таком… такой кофеварке! Спасибо вам, ребята!
– Пошли, примем за твое здоровье! – сказал капитан.
– Я сейчас! – встрепенулся Митрич, хватая с полки пузатую бутылку «Хеннесси».
– Э, нет, Митрич, так не пойдет! Сегодня простава с нас, – сказал капитан. – Пошли накатим! И обмоем заодно.
Они привели разомлевшего Митрича с кофеваркой к своему столику. Капитан достал из брезентовой сумки бутылку «Абсолюта».
– Прошу! Будь здоров, Митрич! Савелий, Федор!
– От всей души! – воскликнул Савелий. – Спасибо, что ты есть, Митрич!
– За твой тихий остров в бурном житейском море! – сказал Федор.
Они чокнулись и накатили. Причем капитан чокнулся также и с кофеваркой…
…– Что нового? – спросил Федор, когда сияющий Митрич с кофеваркой вернулся в свой разноцветный аквариум и они остались одни.
– Пока не очень, – сказал капитан. – Поспрошали среди нужных человечков, никто на Зубова не наезжал, долг он частично выплатил и получил отсрочку. Все чин чинарем.
– Зубов? – наморщил лоб Савелий. – Кто такой Зубов?
– Жених Насти Литвин. Бывший, – объяснил капитан. – Геннадий Зубов.
– Который ее бросил?
– Он самый.
– А в чем он обвиняется? – спросил Савелий. – Что он сделал?
Капитан и Федор переглянулись.
– Его убили, Савелий. Пятого января, – сказал капитан.
– Убили! – ахнул Савелий. – Что значит… кто убил?
– Ищем.
– Значит, он ее не бросил? Он не вернулся, потому что его убили?
