«От истории не убежать», — говаривал Линкольн. Благодаря культурной революции новому поколению это, похоже, удалось.
Десять лет назад Джесси Джексон возглавлял парад в кампусе Пало-Альто и распевал: «Хей, хей, хей — западная культура, провались скорей»88, Столкнувшись со столь убедительным доводом, администрация Стэнфордского университета заменила курс по истории западной цивилизации на курс «Культура, идеи и ценности»89. Сегодня ни в одном из пятидесяти пяти лучших колледжей и университетов, по рейтингу журнала «Ю-Эс Ньюс Энд Уорлд Рипорт», не читают курса по американской истории90.
«Споры об учебной программе, — пишет доктор Шлезингер, — суть споры о том, что значит быть американцем. На кон поставлено будущее Америки»91. Но какое будущее может быть у страны, чья молодежь пребывает в неведении относительно своего прошлого и страдает «культурной» болезнью Альцгеймера?
Приблизительно в то время, когда Калифорнийский университет обнародовал новые стандарты образования, Смитсоновский институт отмечал пятнадцатую годовщину своей военной выставки. Эта выставка, на которой демонстрируется, в частности, кокпит бомбардировщика Б-29 «Энола Гэй», сбросившего атомную бомбу на Хиросиму, вызвала ярость ветеранов и широкой публики, поскольку дает понять, что война на Тихом океане носила расистский характер. Обозреватель журнала «Ю-Эс Ньюс Энд Уорлд Рипорт» Джон Лео воспользовался случаем, чтобы посетить другие музеи, в которых туристам и детям рассказывают о прошлом Америки.
В Музее американской истории Лео обнаружил выставку «Наука в Америке», которая отличалась «политически пристрастным изложением истории американской науки и сосредоточена была исключительно на провалах и неудачах — Тримайл-Айленд, озоновая дыра, кислотные дожди, взрыв «Челленджера» и пр.»92. В Музее авиации и космонавтики нашелся аэроплан, описанный как изобретение, предназначенное в первую очередь для массового убийства. Далее Лео сделал следующие открытия: японских пилотов-камикадзе, чьи атаки унесли столько жизней американских моряков, музейная экспозиция изображала героями войны. Короче говоря, духовные дети Грамши захватили музеи Америки.
Романист Том Вулф едва ли не единственный среди писателей подметил удивительное безразличие, с каким в стране отнеслись к празднованию «Первого американского столетия» 31 декабря 1999 года, в канун миллениума:
«Где я был? На не той странице? На не том канале? За пределами радиочастоты?.. Заметил ли хоть один человек, что в сей самый миг завершился Первый Век американской истории и начался Век Второй?
Написал ли хоть один бард славословие в честь этого мгновения — в ответ на строки Джеймса Томсона «Правь, Британия, морями! Никогда, никогда британцы не будут рабами»? Где он, подобный стих для Америки, для страны, которая в завершившемся веке уничтожила два варварских националистических братства: германских нацистов и русских коммунистов, две орды методично рыскавших хищников, по сравнению с которыми потехой показались бы гунны с мадьярами?..
Отметил ли хоть один из телеканалов повзрослевшей Америки, что в 1897 году был бриллиантовый юбилей королевы Виктории?
Мне показалось, что один американский век вкатился в другой с торжественностью и грохотом коврика для мыши. Великий триумф Америки вызвал волну патриотизма и гордости за страну… вселил в души стремление к славе и имперскому величию… и сопровождался фанфарными хлопками мышиного коврика…»93
Кто с гордостью оглядывается на достижения Америки в только что закончившемся столетии? В угаре празднования, растянувшегося от. Лондона через Нью-Йорк и Токио до Пекина, кто оглядывается на Человека, чей двухтысячный юбилей мы невзначай отметили? Почти никто, ибо к наступлению миллениума американцы жили в стране, культуре, цивилизации, которые проделали значительный путь к дехристианизации.
8. Дехристианизация Америки
Стыдливой Верой сохранишь едва ли
Достоинство незыблемой Морали…1
Александр Поуп
Люди без веры в конце концов обнаружат, что им не для чего жить2.
Томас С. Элиот, 1939 г.
В великой войне 1914–1918 годов католическая Франция воевала с католической Австрией, а протестантская Германия сражалась с протестантской же Англией. Девять миллионов христиан полегли на полях сражений, но только православная Россия оказалась повержена коммунистической революцией, и это был, скоре, coup d’etat, чем массовое обращение. Грамши утверждал, что две тысячи лет христианства сделали западного человека невосприимчивым к марксизму. Прежде чем Запад может быть завоеван, следует лишить его веры. Но каким образом?
Ответ Грамши — окольный путь через овладение общественными институтами. Марксисты должны сотрудничать с прогрессивными силами и заодно с ними захватывать те институты, которые формируют души нового поколения — школы, колледжи, кинематограф, музыку, искусство, новые масс-медиа, лишенные цензуры, а также радио и — изобретенное уже после смерти Грамши — телевидение. После овладения культурными институтами объединенные левые смогут начата дехристианизацию Запада. Чрез несколько поколений эта цель будет достигнута, и тогда Запад перестанет быть Западом, он превратится в совершенно иную цивилизацию, а за управлением культурой неизбежно последует управление государством.
Но, когда христианство на Западе начало терять позиции, произошло еще одно событие — западный человек стал отказываться от продолжения рода. Ведь корреляция между верой и большой семьей абсолютна. Чем более люди преданы вере, будь то христианство, мусульманство или иудейство, тем выше у конкретного народа уровень рождаемости. В Нью-Сквер, штат Нью-Йорк, первом ортодоксальном иудейском поселении в США, средняя семья насчитывает десять детей3. В Костроме, Россия, у Владимира Алексеева, примерного отца шестнадцати детей, и его постоянно беременной жены дом полон икон. «Мы шли на это сознательно, — сказал Алексеев в интервью агентству «АП», — даже раньше чем обратились к вере»4. В баптистском штате Техас уровень рождаемости среди белых выше, чем у представителей той же расы в сибаритской Калифорнии. Там, где торжествует мирское, население мало-помалу сокращается и вымирает.
В 1999 году папа Иоанн-Павел Второй призвал Епископальный синод прислушаться к биению пульса веры в Европе. Услышанное не слишком обнадеживало.
Секуляризм, сообщали епископы, «отравляет значительную часть европейского населения. Налицо серьезная угроза дехристианизации и паганизации Европы»5. Менее 10 процентов молодых людей в Бельгии, Германии и Франции регулярно ходят в церковь. Нет ни одного крупного города в северо-западной Европе, где крестили хотя бы половину новорожденных.
В исследовании журнала «Ньюсуик» (1999) говорится, что 39 процентов французов не придерживаются никакой религии и что только 56 процентов англичан верят в Бога6. В Италии лишь 15 процентов посещают воскресную мессу, а в Чехии воскресные проповеди собирают от силы 3 процента населения страны7. Чешский президент Вацлав Гавел заявил:
«Мы создаем первую атеистическую цивилизацию в истории человечества8. <…> Не может ли природа нынешней цивилизации — с ее близорукостью, с ее выпячиванием индивидуализма… с ее бесконечной верой в человеческую способность познать универсальное разумом, — не может ли сама нынешняя цивилизация быть естественными результатом того, что, выражаясь простыми и понятными словами, есть утрата Божества?»9
