С лица матери не сходит улыбка.
– Да, а дедушка слушает трансляции матчей «Филлис» дни напролет.
– Бабушка с дедом все еще переругиваются?
– Еще как!
Прыскаю, и мама тоже смеется.
– Я подружилась с Алисой Оппенхейм. Мам, она замечательная! Мы ходили по магазинам, и знаешь что? В раю есть одежда на любой вкус, туфли не жмут, а на шпильках ходишь как в тапочках!
– Невероятно! Алиса все еще утверждает, что я украла ее нижние юбки? Все было совсем не так. Клянусь, я оставила ей один кринолин.
– Не волнуйся, мам. Я за тебя заступилась. Алиса передает пламенный привет. – Меня охватывает радостное возбуждение от собственного рассказа. – А знаешь, что еще?
– Что, детка?
Мама улыбается во сне. К ней вернулись силы, она больше не выглядит изможденной.
– Я познакомилась с парнем! Он красивый и очень милый. Я встретила мужчину своей мечты!
– Теперь я верю, что ты на небесах. Он еврей?
– Ну… Как-то не подвернулось удобного случая спросить.
– Ничего страшного, лишь бы тебе нравился.
– Да, мам. Он потрясающий. Жизнь действительно продолжается после смерти. А знаешь почему?
– Почему, солнышко?
– Потому что с нами остается вся накопленная на земле любовь.
– Ты же не страдаешь? Алекс, я не переживу, если тебе больно.
– Нет, мам. У меня ничего не болит. На самом деле я в прекрасной форме. В раю даже целлюлит пропадает, а еще можно пробежать несколько миль и не запыхаться.
– Даже целлюлит пропадает? – восклицает мать. – Ты, наверное, счастлива!
– Да. Все родные отлично себя чувствуют – и бабушка с дедом, и дядя Моррис, и Алиса. Все в порядке. Не волнуйся обо мне.
Мы обнимаемся, и мать снова плачет. Я бережно опускаю ее на кровать.
– Алекс, мне нужно тебе кое-что сказать, – шепчет мать.
– Что?
– Я всегда хотела походить на тебя.
– А я на тебя. – Я целую ее в щеку.
Мама наконец засыпает спокойным, полноценным сном.
Я смотрю на отца. Он спит, но по слезам на щеках я понимаю, что отец слышал все, до последнего слова. Я подхожу к его половине кровати и присаживаюсь рядом.
– Пап, – начинаю я. – На небесах мне пришлось изрядно покопаться в себе. Я жалею об одном – о том, как относилась к тебе.
– Не надо, – всхлипывает отец. – Не надо ни о чем жалеть.
– Надо. – У меня тоже катятся слезы. – Я хочу извиниться за свои выходки. Я часто тебя подводила. Всему виной глупое упрямство.
– Ты же моя дочь. – Отец с усилием переводит дыхание. – Как думаешь, в кого ты такая уродилась? Но я знал, что все наладится. Знал, что когда-нибудь буду гордиться тобой.
– Откуда?
Слезы льются по щекам.
– Ты уже встала на правильный путь. Упорство начало приносить плоды. Детка, я всегда любил тебя…
– Я тоже тебя люблю…
– Так что не волнуйся обо мне. Просто мы слишком похожи и оба стоим на своем.
Вот теперь я уверена. Моя жизнь не прошла зря. В конце концов, я же дочь своего отца.
– Но все равно, при всей огромной отцовской любви ты не мог дать одного. Мне нужно было самой разобраться, что делать, – всхлипываю я.
– Таковы родители, – вздыхает отец. – Пока дети маленькие, мы привыкаем подносить им мир на блюдечке, а потом тяжело остановиться.
– Я знаю, пап. Но мы же все равно любим друг друга. А это главное.
– Спасибо, Алекс. Спасибо, что поговорила со мной.
– Я тебя очень люблю, пап.
Сначала я вытираю его слезы, потом свои.
– Мы еще увидимся? – спрашивает отец.
– Если понадоблюсь, я всегда буду рядом, – заверяю я.
Отец проваливается в безмятежный сон, а я отхожу на пару шагов, чтобы лучше видеть самых дорогих людей в этом (или том) мире. Мама перестала плакать; отец прижимает ее к себе, и они спят.
Они успокоились.
Я тоже.
На все воля Божья
Всем заинтересованным лицам!
Настоящим сообщаю, что сочинение на заданную тему «Десять лучших дней моей жизни» готово и прилагается к данному письму.
Я отнеслась к заданию с примерным прилежанием. Тщательно выбирала дни в надежде, что будет принято решение в мою пользу. Учитывая, что я покинула землю совсем молодой, у меня имелись все шансы со временем привести жизнь в порядок.
Когда я начинала работать над эссе, моей целью было сохранить материальные блага, полученные в раю две недели назад. Но по мере написания отношение изменилось. В принципе, можно считать, что вся затея яйца выеденного не стоит, поскольку сейчас меня совершенно не волнует, куда меня определят.
Если подумать, можете забирать к чертям гардеробную со всеми нарядами по последнему писку моды и нежмущими туфлями. В придачу прихватите ванную с джакузи (да-да, девять струй!), парфюмерию, посуду от «Маккензи-Чайлд» и мебель в стиле потертый шик. Я даже не всплакну, если не смогу больше есть все подряд. Оставьте себе всю роскошь и делайте с ней что хотите. Или лучше отдайте тому, кто никогда не видел ее при жизни, – я в ней больше не нуждаюсь.
Теперь мне очевидно, что существуют более важные вещи, чем диковинки, на которые богато седьмое небо. Последние две недели я постоянно прокручивала в голове свою короткую жизнь, и если я что-то поняла, так это следующее.
Меня окружает явная, неоспоримая, ничего не требующая взамен любовь; никто не в силах отобрать ее. Куда бы я ни попала, это ничего не изменит. Без малейшей тени сомнения знаю, что, проживи я подольше, я бы гордилась достойной, наполненной смыслом жизнью. Я не позволила бы себе иного, и любящие меня от всего сердца люди не остались бы в стороне. Требовалось только время, чтобы увидеть то, что они знали с самого начала.
И когда прочтете историю моей жизни, переданную через череду лучших дней, вы со мной согласитесь.
Не берусь утверждать, что достигла совершенства. (С другой стороны, давайте взглянем правде в глаза: кто ведет себя разумно до тридцати лет?) Скорее всего, за долгую жизнь я бы наделала миллион ошибок. Более того, у меня вся вечность впереди. Я поссорилась со многими людьми и выведу из себя еще не один десяток.
Но это неважно. На земле и в раю есть избранная группа людей; они знают обо мне все, не только какая я хорошая. Они видели и поддерживали меня в худшие времена. Я верю только их суду, и вердикт мне давно известен.
Приношу свои извинения, если напрасно отняла время. Виновата. Так получилось, что я несколько запоздало поняла то, что следовало знать с самого начала.
