— А вы… знакомы? Какая неожиданность — мои клиенты знакомы, — пробормотал он.
— Да, — сказала Ирина, — так вышло.
— Но вышло еще интересней, чем вы думаете, — усмехнулся он. — Оба дела, которые я веду, связаны с гражданином Вахрушевым.
— Как? — Ирина резко повернулась к Антону. — Ты говорил, что не знаешь Кирилла.
Глаза ее потемнели, стали похожи по цвету на весенний лед, набухший от талой воды, готовой вот-вот взломаться.
— Не довелось с ним познакомиться лично. — Он покачал головой, не отрываясь от ее глаз. Казалось, ему доставляет удовольствие ждать, когда лед вскроется.
Он дождался. Ирина часто-часто заморгала, темный цвет уходил из глаз, уступая привычному серому.
— Как это может быть! — воскликнула она. — Он должен был… ты должен был… — говорила она.
— Все дело в моих старушках, — перебил Антон, протягивая ладони, чтобы удержать ее руки, беспорядочно взбивавшие воздух. — Кирилл Вахрушев польстился на моих старушек. Подослал к ним людей — убедить моих подопечных в том, что мы с матерью наблюдаем за ними с особой целью.
— Ого, — пробормотала Ирина.
— Проводим над ними невидимые им опыты. Люди Вахрушева пообещали старушкам не только избавить их от нашего влияния, но и гораздо больше благ. Они увеличили им ежемесячное пособие, сводили в музей, в Ботанический сад.
— Они согласились перейти под их опеку?
— Подписали кое-какие бумаги, — уклончиво ответил Антон. — Но когда они это проделали, моей бабушки не было дома. — Он усмехнулся. — Вахрушевы отправили ее отдыхать. От собеса.
— Она согласилась? — Глаза Ирины снова потемнели.
— Это было официально, ей дали путевку в дом отдыха.
— Понимаю.
Ирина наклонила голову. Ей стало нехорошо. Она жила в семье Вахрушевых, даже восхищалась ими когда-то…
— Но бабушка вернулась, и подруги пали к ее ногам, зарыдали, стали проситься обратно.
— Вы их получите, Антон Данилович, — энергично кивнул адвокат. — Это без проблем. — Увидев коллегу, он развернулся и был таков. — Все будет о’кей! — крикнул он перед тем, как его темно-синий костюм скрылся за дверью.
Потом выглянул и пообещал:
— Я вам позвоню.
— Месть номер два, — тихо пробормотала Ирина. — Это мне, Антон.
— Тебе? Значит, у вас с ним было не просто деловое знакомство? — тихо спросил он.
Она кивнула, опасаясь взглянуть на него.
— Понял. Теперь я понял, за кого ты меня приняла тогда, в метро.
Они стояли и смотрели друг на друга. Из-за туч выглянуло солнце, оно пронзило пыльное высокое стекло оранжевым светом. Позолотило волосы Ирины. Антон смотрел и улыбался:
— Ты сейчас такая, как в коридоре Центра. Настоящая женщина-хаска.
Ирина тихо засмеялась.
— Поехали, — она взяла его за руку, — ко мне.
Антон крепко стиснул ее руку.
Такси быстро домчало их до дома. Молча они поднялись на четвертый этаж.
— Прошу, — сказала она.
— Ого, как здесь… просторно, — похвалил Антон. — Эту бы квартиру да в Москву.
— Не выйдет. Не отдам, — заявила она. — Мое.
— Понял и уверен — документы на нее в полном порядке.
— Точно так же, как на землю. Отец умел обращаться с бумагами и меня научил.
Она готовила бутерброды, он наблюдал за ней.
— Ты очень стильно одеваешься, — заметил Антон. — Это как-то называется?
— Конечно, — улыбнулась она. — Это пиджак. Это брюки. Никогда бы не подумала, что ты такой невежественный.
— Спасибо за науку. — Он слегка поклонился. — Никогда бы не подумал, что такие женщины, как ты, могут снизойти до невежд.
Она засмеялась.
— Так как называется твой стиль?
— Не мой это стиль. А британской портновской школы, — объяснила Ирина.
— Ох, не слабо, — пробормотал он. — Прямо вот так, да? Передо мной стоит… нет, это я стою перед молодой русской женщиной, которая одевается, как юная британка.
— Да нет, сейчас юные британки одеваются совсем не так. — Она махнула рукой. — Настоящая, классическая британская школа настаивает на облегающей одежде. Даже на узкой. Видишь, как плотно сидит пиджак? — Она повела плечами.
— Гмм… — раздалось в ответ. — А я люблю, когда ничего не давит.
Ирина кивнула.
— Мне нравится, когда одежда заставляет держать себя в форме. Нравятся и их ткани. Люблю шерсть, шелк. Их расцветку — полоску, клеточку, — говорила она, закрывая дверцу микроволновой печки.
— Я заметил. Смотришь на тебя, глаз не дергается, — усмехнулся Антон.
— Я всегда буду одеваться в этом стиле, Антон Дубровин. Так что имей в виду, особенной яркости для глаз не жди.
— Ты ничего не понимаешь, Ирина Русакова. Когда смотрю на тебя, я вижу не то, что вижу.
— У тебя плохо со зрением?
— У меня хорошо с памятью, — фыркнул Антон.
— Ох.
Он подошел, протянул к ней руки, обнял одной, а другой уцепился за верхнюю пуговицу серого пиджака.
— Никогда не думал, что британский стиль способен лишить мужчину сил, — слабым голосом произнес он.
— Ты о том, что одежда слишком обтягивает? — пытаясь изобразить насмешку на лице, пробормотала она.
— Да нет, эти пуговицы… никак не поддаются. Мешают добраться до того, что под ними.
— И что же? — шептала она, прижимаясь к его груди.
— Что… что… мучительно горячо, вот что.
— Где это? — фыркнула она, чувствуя, как тело обмякло, ему стало тесно в одежде британского стиля. — Ох, печка звонит.
— Ч-что? — не понял Антон.
— Бутерброды… сыр потечет…
Но «утекла» одежда. Она лежала на полу, у ее ног, шерсть и шелк перепутались. Она почувствовала свободу, но лишь на один миг. Потому что в следующий она едва не задохнулась — мужские руки плотнее, чем ткань, сдавили ее, подняли и понесли.
Она закрыла глаза, безвольно, как ей казалось, отдаваясь во власть этих рук. Когда почувствовала спиной твердую поверхность матраса, приоткрыла один глаз и удивилась — на Антоне уже не было рубашки. Светлые густые волосы на груди блестели капельками влаги. Она приподнялась и уткнулась лицом ему в грудь.
Жаркое влажное тепло Ирина ощутила не только здесь…
— Ох, — прошептала она, — скорее! — И тесно прижалась к нему.
— Вот такой британский стиль, — бормотал он.
А она смеялась:
— Мне нравится. Еще теснее… еще…
