Клер увидела, что мисс Бентли и ее эскорт почти скрылись из виду. Она глубоко вздохнула, посмотрела на Хью и, напряженно прислушиваясь к удаляющимся голосам, опять попыталась освободиться. Он покачал головой и удержал ее, как будто боялся, что если отпустит, то она тут же убежит. Возможно, он был прав. Ей хотелось бежать. Хотелось плакать. Хотелось выть на луну.
Голоса стихли, растворились в ночи. Мисс Бентли и ее кавалер ушли. Она опять осталась наедине с Хью, а свидетелями были только месяц, ветер и деревья.
– Здесь не место для таких разговоров, – тихо сказал он, глядя вслед ушедшей парочке, и это разумное соображение остановило атаку, которую она вознамерилась предпринять. – Если мне не изменяет память, у меня есть небольшой особнячок на Керзон-стрит, где мы будет совсем одни.
Клер поняла, что он имел в виду, и почувствовала тяжесть на сердце. Конечно, их отношения не могли развиваться никаким другим образом, но услышать, что он так буднично говорит о роли, которую отводит ей в своей жизни, – это было сродни удару кинжала.
Она пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты меня туда возьмешь? – Голос был старательно нейтральный.
На его лице вдруг появилось почти жалобное выражение.
– Не сегодня. Тебе будет трудно исчезнуть с собственного приема. Но завтра днем ты могла бы, скажем, поехать в магазин, и мы бы встретились в удобное для тебя время.
– И мы будем разговаривать?
На его губах появилась порочная улыбка.
– Да, будем.
– Кроме всего прочего?
– Ты читаешь мои мысли, кошечка. Она глубоко вздохнула.
– Ты предельно ясно выразил свои ожидания. – Его явно что-то насторожило, потому что улыбка пропала, и прежде чем ответить, он долго всматривался в лицо Клер.
– О каких ожиданиях ты говоришь, кошечка?
– Ты намерен продолжить то, что мы начали во Франции?
Он криво улыбнулся:
– О, моя прямолинейная Клер… Всякая другая женщина предпочла бы отнести все на счет сиюминутного настроения, порыва сердца, влечения к пылкому роману. Что ж, моя голубка, вот тебе правда без прикрас: да, я намерен лечь с тобой в постель. Ты имеешь что-то против?
– В постель?! – Она презрительно фыркнула и опять оттолкнула его в безуспешной попытке освободиться. – Значит, так ты это называешь? Если б ты меня любил, ты никогда не лег бы со мной, не сказав правду о себе. И тогда мы не попали бы в эту… сумятицу.
– Если бросить взгляд в прошлое, то не я зазывал тебя к себе в постель, а ты меня, – несколько язвительно возразил он. – Ты злишься, и не без оснований, должен признать, но вина не только моя.
– Я бы так не поступила, если бы ты сказал правду, – пылко ответила она. – Единственное, почему я это сделала… Ну да, я была тобой увлечена и думала, что ты приготовился навсегда вычеркнуть меня из своей жизни. Ты вполне мог исправить это впечатление. Что касается меня, то ложиться с тобой было неправильно, и это никогда не повторится. Я замужем. За твоим кузеном. Нравится мне это или нет. Я не пойду на то, чтобы обесчестить себя и свою семью, став твоей любовницей.
– Нет никакого бесчестья. – Его голос вдруг стал очень неприятным.
– О, есть, есть! – Клер с силой оттолкнула его от себя, и ей, наконец, удалось освободиться. После чего она сразу же отскочила в сторону. – Стыдно уже то, что я сделала это один раз, но больше я такого не допущу. Ты очень меня обяжешь, если оставишь в покое и забудешь, что мы… что мы встречались до сегодняшнего дня.
В ее словах и голосе решительности хватало с избытком. Подобрав юбки, она резко развернулась и, высоко держа голову, направилась к дому.
– Клер… – послышался его голос. Он, конечно, идет за ней, кто бы сомневался. Она слышала шаги, широкие, торопливые; сейчас он ее догонит! Клер уже почти бежала. Она завернула за поворот – и вдруг терраса оказалась вся на виду, а на ней – толпа гостей, вышедших подышать ночным воздухом. Длинные прямоугольники света из окон прочерчивали сад, музыка и смех напоминали, что бал в полном разгаре.
Клер вдруг сообразила, что она не в таком состоянии, чтобы показаться людям на глаза, и свернула с дорожки к боковому дворику. Там есть дверь, ведущая на кухню, она незаметно прошмыгнет в дом и скроется в своей комнате с «головной болью», пока не придет в себя настолько, что сможет показаться гостям. Это даже не будет ложью, у нее и правда болит голова, как и сердце. Головная боль скоро пройдет – чашка чаю и холодный компресс, вот и все. А сердечная боль не пройдет, наверное, никогда.
Но она приняла единственно возможное решение. Правильное решение, хоть оно и принесло невыносимую боль.
– Клер…
Мягкая трава заглушала шаги, и Клер не знала, что Хью был уже у нее за спиной. Схватив ее за плечи, он остановил ее. Причем он стоял так близко, что она слышала его дыхание.
– Отпусти. – Она вовремя вспомнила, что надо понизить голос. Прямая, напряженная, она смотрела на плющ, которым были увиты каменные стены, смотрела на качающиеся ветви, на темный дворик в нескольких метрах впереди, но ничего не видела.
– Признаюсь, в прошлом у меня были одна-две любовницы, но я никогда бы не применил это слово к тебе. – Пальцы держали ее крепко, но не больно, и все же она знала, что вырваться не удастся. Теплые и сильные руки властно лежали на обнаженных плечах, дыхание шевелило волосы. – Ты была бы моей любовью.
Она сжала кулаки, сопротивляясь реакции своего тела на его близость. Нет, реакции своего сердца.
– Называй это как хочешь, – сказала она ровным голосом. – Любовь или любовница – не имеет значения. Это та роль, которую я не хочу и не стану играть. Между нами больше ничего не может быть. А если бы ты сказал мне правду в свое время, то ничего бы и не произошло.
– А вот это было бы постыдно.
Он сказал это с удивительной нежностью. Затем сжал ее плечи, наклонил голову и коснулся губами изгиба шеи. Клер почувствовала, как влажный жар обжег кожу, посылая по всему телу волны вновь вспыхнувшего желания. У нее опять перехватило дыхание, и на краткий миг сами собой закрылись глаза. Но потом разум встрепенулся и преодолел реакцию тела. Клер открыла глаза, высвободилась и, резко развернувшись, повернулась к нему лицом.
– Оставь меня, – процедила она сквозь зубы и подбоченилась. – Просто оставь меня одну, слышишь? Как ты смеешь усложнять мое положение?! Как ты посмел вдруг появиться и ожидать, что я обрадуюсь?! Как ты посмел спрашивать, не скучала ли я без тебя?! Если я о ком и скучала, то не о тебе. Я тебя не знаю. Хью Баттанкурт был просто человек, которым ты притворился.
– Дорогая… – Он шагнул к ней, но она попятилась и энергично покачала головой, запрещая к себе прикасаться.
– Клер! Клер, ты где?! – раздался вдруг голос леди Джордж.
Клер как будто холодной водой окатили. Она посмотрела на террасу и сквозь ветки разглядела маленькую фигурку леди Джордж.
