Он замолчал и к испугу Ксюши впал в длительную задумчивость. Он молчал, наверное, минуты три.
— И вы хотите сказать, что сейчас… — проговорила Ксюша, пытаясь осторожно вернуть Оккервиля обратно на грешную землю.
Он посмотрел на нее пристальным взглядом и заговорил вновь.
— Сейчас ситуация с балансом очень тяжелая. Бывает война наступательная. Бывает позиционная. А бывает, что приходится изо всех сил удерживать последних рубеж обороны…Люди все больше и больше отдаются низменным интересам! Они едят, пьют, совокупляются, соревнуются в жадности и в количестве денег, ищут новые и новые развлечения… Так уже бывало: Римская империя, Вавилон, Афины… Но раньше катастрофа могла разразиться в отдельно взятой стране. А теперь мир, начиненный оружием и пронизанный миллиардами связей, может погибнуть сразу весь!
Он постарался взять себя в руки и подобрать простые и понятные слова.
— Зло очень заразно. В каждом из нас есть звериное, и есть божественное. В каком-то смысле вся история человечества — это борьба звериного и божественного. Звериное всегда под рукой, оно грубо и убедительно. А божественное — очень тонко. Быть зверем легко. А человеком — нет. Око за око — это каждому понятно, это первое, что приходит в голову, это в звериной природе человека. А вот подставить другую щеку, или простить врага — это сложно.
Оккервилю пришлось замолчать, чтобы опять справиться с собой. Он побледнел, и у него на скулах заходили желваки.
— Вы не волнуйтесь, — посоветовала Ксюша. — Мне кажется, я вас отлично понимаю.
Оккервиль кивнул. Если понимаешь — это хорошо!
— Самое главное, — пояснил он, — это уровень агрессии. Именно непомерный уровень агрессии вызывает взрыв в обществе.
Ксюша кивнула.
— К счастью, — проговорил он, — во все времена существуют люди, которые распространяют вокруг себя добро. Они понимают — или чувствуют? — как важно сохранять хотя бы редкие очаги, свободные от агрессии! Иногда таких людей много, иногда — мало. Но именно их усилиями мир до сих пор жив, именно благодаря им ситуацию удается удерживать под контролем.
— А ваши больные животные — тоже для этого? — вдруг догадалась Ксюша. — Для распространения добра?
Оккервиль кивнул. А потом озабоченно покачал головой:
— В последние дни — я вижу — уровень агрессии в обществе стал стремительно приближаться к критической точке. Что-то назревает совсем недалеко от нас, что-то опасное — а что, я пока не пойму! Должно случиться что-то, что резко изменит сложившийся баланс. А баланс и так не в нашу пользу. Когда общество перекалено, достаточно небольшой искры, чтобы вспыхнул пожар. И тогда катастрофа может разразиться в считанные часы… Поверь…
— Может быть, дело в крысах? — спросила Ксюша.
— Может быть… Иногда и мне так кажется. Собственно, дело не в самих крысах. Сейчас не семнадцатый век, их рано или поздно обуздают. Дело в том, как это будет происходить… Иногда люди по легкомыслию совершают казалось бы безобидную вещь… А последствия оказываются ужасны…
Он опять замолчал.
— Или этот порошок — из-за него тоже могут выйти большие неприятности. Может образоваться такая дыра в пространстве добра, что ее потом будет невозможно покрыть в течение многих лет… — Он замолчал, настороженно следя за Ксюшиным лицом.
— Да вы не волнуйтесь, я понимаю! — заверила Ксюша и постаралась перевести разговор на другую тему. — А вот вы говорили про Лолиту. Это кто? Ваша помощница? В области этих… как их… тонких сфер?..
Оккервиль посмотрел на нее так, будто только что разглядел ее лицо, и насупился. Он некоторое время ничего не говорил, как будто вспоминая, зачем, собственно, привел Ксюшу к себе домой. Потом вышел на середину комнаты, тихонечко свистнул и позвал:
— Лолита! Лолита!
Ксюша с удивлением огляделась по сторонам, прикидывая, где же среди этих растений может скрываться загадочная Лолита.
В это время откуда-то сбоку, из-под тахты, на середину комнаты, цокая коготками по паркету, выбежала средних размеров серая крыса с длинным кожистым хвостом.
— Крысы! Опять крыса! — вскрикнула Ксюша и отскочила к дверям.
Лолита мельком огляделась вокруг, подбежала к Оккервилю и уселась на пол у его ног.
— Боже, какая гадость! — опять не сдержалась Ксюша.
Оккервиль посмотрел на нее и со значением сказал:
— Крыса крысе рознь!
Он отпахнул полу плаща, который так до сих пор еще не снял, и похлопал себя по груди. Крыса, подчиняясь условному знаку, подбежала к его башмакам, присела, подпрыгнула, вцепилась коготками в его штанину, проворно вскарабкалась вверх и юркнула в оттопыренный карман просторной блузы.
Ксюшу передернуло от отвращения. Это не скрылось от глаз Оккервиля.
— Люди почему-то предубеждены против крыс, — печально заметил он. — А между тем они не чуть не менее симпатичны, чем многие наши любимцы. Например, таксы. Или левретки. Или гладкошерстные кошки…
Он вдруг задумался. Ксюша посмотрела на острую Лолитину мордочку, выглядывающую из его кармана, на черные росинки глаз, на чуткий подвижный нос.
— Это глубокое заблуждение — считать, что крысы являются врагами людей. Они всего лишь звено в единой системе животного мира и выполняют в ней определенную функцию — поедают отходы человеческой деятельности, уничтожают падаль, не дают чрезмерно размножаться другим паразитам. Наше отношение к крысам связано с предубеждениями прошлых лет. Еще двести лет назад крысы ходили полчищами и были настоящим стихийным бедствием — могли на корню уничтожить урожай, осадить деревню, разорить городские склады. Тогда-то в своих сказках и легендах люди изображали крысу отвратительным существом, наделенным мистической силой.
Ксюша подумала и согласилась.
Оккервиль хлопнул в ладоши, и Лолита, выбравшись из его кармана, по штанине спустилась на пол. Она сделала круг по комнате и уселась перед Оккервилем, вопросительно задрав на него мордочку.
— А вот Лолита… — заметила Ксюша. — Она с виду ничего… нормальная.
— В каком смысле?
— Ну, в смысле глаз… И лап… Все на месте.
— А-а… Она нормальная только с виду.
— А что с ней?
Оккервиль пристально оглядел крысу. Та, будто вслушиваясь в людские голоса, склонила голову на бок.
— Она наркоманка.
— Кто наркоманка? Крыса?
Оккервиль кивнул.
Он посмотрел на часы, нахмурился, прошел к холодильнику, прятавшемуся тут же в зелени, и достал жестяную коробку из-под чая. При виде коробки крыса пришла в сильное возбуждение: она начала подпрыгивать на месте и вертеться, то впиваясь глазами в хозяина, то начиная стараясь поймать зубами свой хвост. Хмурый Оккервиль открыл коробку, достал аптечную упаковку, выдавил из целлофана одну из таблеток, разломил пополам и еще раз пополам. Крыса, как загипнотизированная, замерла на месте и уставилась на таблетку.
