Вскоре Эфросин уже рассказывала Марии о своей поездке в Эфес, где Саломея, Лидия и Сусанна вели скромную жизнь. У них было две небольшие комнаты в помещении над лавкой.
– Что-то в этом есть, – объясняла Эфросин. – Покой и ясность, – добавила она, наконец отыскав нужные слова, а потом спросила: – Как ты поступишь с наследством?
– Оставлю средства в обороте предприятия.
Они подмигнули друг другу и улыбнулись. Кипа, наблюдающая за этим, тоже обрадовалась.
Вскоре появился человек с завещанием и кучей прочих документов. Он служил семье уже много лет и был точен и холоден, как и подобает юристу. Он начал с перечисления всех активов предприятия, судов, ткацкой фабрики, строений, невзысканных долгов.
– Долги предприятия также значительны, – заметил он.
Проблемы возникали и в отношении пропавшего зятя, который мог объявиться, когда душе угодно, и разорить предприятие разводом. Адвокат не смотрел на Меру, но все почувствовали холодок в его голосе. Торжественная тишина установилась, когда он сломал печать на завещании.
Конечно, все худшие опасения Ливии подтвердились: все без исключения имущество Леонидаса отходило Марии. Она взяла слово, спокойно повернулась к Ливии и произнесла заранее обдуманные слова:
– Я приняла решение оставить свою долю в предприятии. Мы с тобой станем совладелицами. На тебя ляжет вся ответственность и вся работа, это, конечно, несправедливо, но ты же знаешь, я не разбираюсь в этих делах. И я собираюсь уехать домой, к маме, как только продам дом.
Когда к Ливии вернулся дар речи, она только смогла вымолвить:
– Но что сказал бы Леонидас?
– Он бы расхохотался во всю глотку, – ответила Эфросин.
Ливия изумленно молчала, а Эфросин продолжала:
– Я уверена, что хитрый мальчишка так все и спланировал. Обеспечил Марию без ущерба интересам предприятия.
Тут даже Ливия улыбнулась, но внезапно она не терпящим возражений тоном заявила:
– Я настаиваю на том, чтобы Мария подыскала честного человека, который смог бы представлять ее интересы на предприятии.
– Но где же, во имя Господа, я смогу его найти?
– Может быть, я смогу помочь… – вмешался адвокат.
– Нет, – почти одновременно отрезали Эфросин и Ливия.
Адвокат заторопился обратно в контору. «Нужно оформить множество новых документов», – объяснил он. Эфросин решила, что он испугался, как бы Мария не передумала.
В тот вечер три женщины смогли, наконец, поговорить о Леонидасе. Ливия спросила:
– Ты была знакома с моим братом?
– Да, я очень хорошо его знала. Он мне нравился. Мы сблизились, когда пришлось разделить ответственность за ребенка.
– Я о нем многого не знаю!
– Да, он был очень замкнут.
Эфросин на миг задумалась, а потом рассказала, как они пережили его смерть в первый раз.
– Мария была еще подростком, но так горевала, что чуть сама не умерла. От голода. Это было ужасно, я думала, что с ума сойду от беспокойства.
– Мы ведь тоже получили от римлян известие о его смерти, – сказала Ливия. – А потом, всего через несколько месяцев, появился грязный бедуин, предложил отпустить Леонидаса за выкуп. Мой муж отказался платить, а он был главой предприятия. Те годы были ужасными.
Женщины понимающе кивнули. Ливия подвела итог:
– Женщины в нашем роду выбирают себе в мужья неподходящих парней. Мама ошиблась, и я, и Мера, бедняжка.
– Нельзя сказать, что ситуация мне незнакома, – ответила Эфросин.
Глава 44
Мария медленно шла по белому мрамору величественной колоннады в Эфесе. Все дома здесь были красивы, но огромный храм заставил Марию затаить дыхание. Долго стояла она в восхищении перед статуей богини с несколькими грудями. Ее тело было обвито всеми мыслимыми животными полей и лесов, кого там только не было – быки, антилопы, летающие сфинксы с женской грудью и великаноподобные пчелы – символ Артемиды.
«Велика, велика богиня Диана. Но не меньше величия и в греческих художниках», – думала Мария, вспоминая рассказы Сетония о статуях богов на острове его детства.
Рядом была статуя поменьше, и Мария с удивлением обнаружила черты сходства ее лица с лицом Изиды из храма Антиохии. «Великая Мать, теряющая власть над миром», – вспомнила Мария слова старухи-жрицы.
Вскоре она отправилась на окраину города. Путь был долгим – город был велик, почти такой же большой, как Антиохия, но совсем другой, гораздо легче, светлее.
Мария была одна. Эфросин противилась этому, настаивая, чтобы Терентиус как тень следовал за нею. Но Мария не хотела предстать перед своими сестрами по странствиям с телохранителем за спиной. Она надела серый глухой плащ, который нашла на дне сундука с одеждой, пакуя вещи. Его выстирали, а Кипа заштопала все дырочки и прорехи. В этом самом плаще Мария странствовала вместе с Иисусом. Надев его еще до того, как сойти на берег, Мария, к своему большому удивлению, ощутила, как залатанный, но не изношенный плащ прибавил ей сил.
Марии пришлось спрашивать дорогу в бедный район, в котором жили Сусанна, Лидия и Саломея. Квартал лежал вдали от пышного центра, где бродили греки со всего мира, любовались красотой своих богов и приносили им жертвы. Улицы в этом квартале превращались в тесные переулки, и, когда Мария уже решила, что заблудилась в их хитросплетении, на глаза ей попалась лавка. Голубой шелк был виден издалека – Мария его узнала. Сусанна получила его от Эфросин в подарок, вспомнила она.
Мария открыла дверь. Внутри, слава богу, не было посетителей. Зато за прилавком стояла Лидия, стройная, прямая и высокая. Обе женщины смотрели друг на друга молча, торжественно, исполненные радости. Наконец Мария прошептала:
– Можно, я присяду?
Это вывело Лидию из оцепенения, она подала стул и принесла стакан воды.
– Ты долго шла?
– От причала. Город большой.
– Пей!
– Спасибо.
Лидия постучала по потолку длинной палкой Мария услышала, как открывается дверь, а в следующий миг Лидия закричала:
– Скорее! Она пришла!
Саломея вприпрыжку спустилась с лестницы. Мария не смогла ее хорошо разглядеть, как, впрочем, и Саломея Марию, потому что их глаза застилали слезы. Никто не произнес ни звука. «Странно мы как будто немного стесняемся друг друга», – подумала Мария.
– Я должна поздороваться с Сусанной, – сказала она вслух.
– Пойдем.
В кухне на втором этаже ее с распростертыми объятиями ждала Сусанна. И Мария, как и в Коринфе, упала на колени и спрятала лицо в складках ее одежды. Сусанна счастливо рассмеялась и разразилась целой тирадой о том, как сердечно они были рады видеть Марию и как они ее ждали. И надеялись. Легко, как ветер, рассеяла она их смущение, и вскоре все четверо уже наперебой что-то рассказывали.
