— Разрешите взять ваше пальто, — сказала я, и она сняла его — светлое хлопчатобумажное пальто без единого пятнышка, с погончиками и манжетами.
Вешая его на крючок в стенном шкафу, я не могла отрешиться от мысли, что, если бы его носила я, оно было бы уже запачкано. И как только ей удается сохранять его столь безупречно чистым?
— Не выпьете ли чашку чая или кофе? — спросила я.
Она ответила, что не отказалась бы от чая, и мы прошли в кухню. Я сохраняла достаточно самообладания, чтобы идти первой, хотя руки мои тряслись, когда я наполняла водой чайник, которым она, вероятно, пользовалась раньше тысячу раз, да и чашкой тоже. Это по-прежнему была ее кухня, она и чувствовала себя совсем как дома, гораздо свободнее, чем я, и, когда мы сели за стол, она смотрела больше на меня, чем по сторонам.
— Как дела? — спросила она, и на мгновенье мне показалось, что она спрашивает о Поле.
Я не могла ничего сказать — такая паника меня охватила, и не успела хоть что-то выпалить в ответ, как она продолжила:
— Удалось найти что-нибудь новое о Дафне Дюморье?
И тогда я рассказала ей о письмах Симингтона и его предположениях касательно фальсификации подписей на рукописях Брэнуэлла.
— Было бы здорово доказать, что так оно и есть, хотя и странно, что Дафна, насколько мне известно, не упоминает об этом ни в своей биографии Брэнуэлла, ни где-нибудь еще. Однако Симингтон говорит совершенно определенно, что верит в фальсификацию подписи Шарлотты на некоторых ангрианских рукописях Брэнуэлла, хотя они, по существу, не более чем юношеская проба пера. Еще интереснее было бы обнаружить, что некоторые из рукописей зрелого периода сестер Бронте на самом деле принадлежат перу Брэнуэлла.
Теперь-то я раздумываю, не было ли беспечностью с моей стороны настолько раскрывать свои карты, но тогда мне хотелось, чтобы Рейчел узнала все: она была таким сочувствующим слушателем, что это меня обнадеживало.
— Удивительно интригующая история, — сказала она, когда я замолчала. И слегка тронула мою руку, протянувшись через стол.
И тут мои глаза наполнились слезами — наверно, потому, что давно уже никто не был так ласков со мной. В тех редких случаях, когда Пол касается меня, возникает ощущение, что это происходит случайно, и он тут же отстраняется, словно хочет сохранить между нами дистанцию.
— Что-то не так? — спросила Рейчел, вновь беря меня за руку, но я ничего не могла ей ответить, только покачала головой. — Послушайте, может быть, это покажется вам странным, но я не таю на вас злобу, уж поверьте. Ведь я сама ушла от Пола. Вы не причинили мне никакого вреда и ни в чем передо мной не виноваты.
— Не в этом дело, — сказала я, ощутив комок в горле и стараясь подавить рыдания; это было ужасно, я не знала, откуда они берутся и как мне скрыть их, не могла позволить себе вконец разреветься на глазах у Рейчел, поэтому пыталась овладеть собой и молчала, сдерживая подступившие слезы.
Рейчел вопрошающе посмотрела на меня, а потом встала и подошла ко мне, обогнув стол.
— Давайте пойдем и отыщем эти книги, — сказала она, обняв меня, и я ощутила теплоту ее загорелой кожи, открывшейся из-под белой футболки.
Мне захотелось прижаться головой к ее плечу и молча замереть, но я сумела взять себя в руки, и мы пошли наверх, в гостиную, где стоят рядами книжные полки; Рейчел шла впереди, я — за ней.
— Вот здесь, — сказала она, указывая на одну из верхних полок справа от камина.
Потом взяла деревянный стул, который раскладывался, так что из него получалась стремянка, — я никогда не использовала его подобным образом. Старалась не смотреть, как Рейчел взбирается по ступенькам, хотя она высилась надо мной на лестнице, представляя собой довольно-таки впечатляющее зрелище. Я устремила взор на полку: передний ряд книг она сдвинула, так что за ним открылся еще один — я о нем даже не знала.
Рейчел передала мне сверху книгу, сказав:
— «Избранные стихотворения Эмили Бронте» со всеми моими каракулями внутри.
Я открыла ее: страницы были испещрены рукописными пометками Рейчел — не только на полях, но и между строк.
— Это напоминает мне ту сцену из «Грозового перевала», когда Локвуд находит старую книгу Кэти в отведенной для него спальне…
— …И книга заполнена ее пометками, — закончила Рейчел мою фразу, что при других обстоятельствах могло вызвать раздражение, но я была ей благодарна: казалось, она понимает меня. — А это как бы предвещает ее появление ночью в виде призрака, словно чтение написанного ею на полях книги непреднамеренно вызывает ее дух. Может быть, это означает, что и я призрак в этом доме?
Я не ответила, и Рейчел заговорила опять:
— Конечно, некоторые утверждают, что это в действительности не призрак Кэти, а греза Локвуда, то есть ее появление объясняется психологическими причинами, в нем нет ничего сверхъестественного.
Я понимала, что, говоря это, она думала о Поле: мне уже приходилось спорить с ним по этому поводу. Меня злило, что он отрицал сверхъестественное в «Грозовом перевале». «Все это не более чем твои выдумки», — говорил он.
— Вам нужны еще какие-нибудь книги? — спросила я Рейчел, возвращая ей томик стихов, хотя мне страстно хотелось прочитать ее комментарии, особенно по поводу «Вопросов к самой себе» — страница с этим стихотворением Эмили была самой потрепанной.
— Именно эта книга мне нужна больше всего, — сказала Рейчел, — но тут есть еще несколько. Не возражаете, если я их поищу?
Понимая и без лишних намеков, что она хочет остаться одна в комнате, я вышла: было бы невежливо вертеться здесь, словно я ей не доверяю. А почему я должна доверять ей? Такой вопрос возникал сам собой, но мне не просто хотелось, мне очень нужно было верить ей: я чувствовала, что для меня это чрезвычайно важно, словно, доверяя ей, я обретала компас на будущее, в котором так нуждалась…
Я спустилась обратно в кухню, а через двадцать минут Рейчел присоединилась ко мне. В руках она держала небольшую стопку книг.
— Все отсутствующие у меня книги Бронте, — сказала она улыбаясь, — Пол их не слишком любит. Уверена: он не станет возражать, что я их забираю.
— Где вы будете читать лекцию? — спросила я, испытывая неловкость из-за того, что она упомянула имя Пола, хотя оно никуда не исчезало, все время висело в воздухе между нами. — Мне хотелось бы послушать ее…
— В Хоуорте, по приглашению Общества Бронте на их ежегодное сборище в доме приходского священника. Я буду говорить о литературном влиянии Эмили Бронте на последующих женщин-поэтов: Эмили Дикинсон, Сильвию Плат[31]и других. Вы можете прийти, если захотите… Я хочу сказать: если это будет полезно для вашего исследования. Вам, наверно, придется теперь проводить больше времени в библиотеке? Я выезжаю завтра утром, могу, если хотите, захватить вас с собой, правда, встать надо будет рано.
