— Одну минутку. Видите вон на той стене? — Он постучал пальцами по отпечатку. — То самое место, как раз над левым плечом Джо Капы, когда он спрашивает мистер?. Пинка, почему тот не дает чаевых? Это единственная деталь, по которой можно определить, что сцена снималась именно здесь…
— Присмотритесь внимательнее. Там над изображением булочки с корицей имеются два черно-белых снимка. Нижний — кадр из фильма «Бешеные псы», верхний — из «черного» триллера 1947 года выпуска, «Рожденный убивать». Для меня это самые веские доводы. Лучшая память о Лоренсе Тьерни, да упокоится его прах с миром.
Звякнул колокольчик. Входная дверь распахнулась.
— Вот он, — указал чувак с дредами. Серж схватил камеру и обернулся.
Глава 18
Студия «Вистамакс»
Съемочная площадка номер 23. В режиссерском кресле мужчина с длинной, неухоженной бородой. На полотняной спинке кресла крупными буквами вышито: «Потемкин».
Через боковую дверь в съемочный павильон вошел мужчина помоложе. Он стряхнул капли дождя с зонтика и повесил на крючок мокрый плащ. После чего сел в кресло первого ассистента режиссера.
— Я думал, мы сегодня снимаем на улице.
— Дождь. Пришлось отказаться от этой идеи.
— Но ведь по сценарию как раз сцена дождя, — заметил ассистент.
— Как можно в дождь использовать дождевальную установку?
— Что нам мешает воспользоваться настоящим дождем?
— Получится неестественно.
Напротив камеры с хлопушкой в руках стоял кто-то из членов съемочной группы. После неимоверных усилий съемочная площадка наконец напоминала съемочную площадку.
— Эпизод четыреста двенадцатый. Дубль шестьдесят седьмой.
Хлоп!
Потемкин поднес к губам мегафон.
— Внимание! Мотор!
Посреди площадки актер сидел в режиссерском кресле.
— Внимание! Мотор!
Элли Стрит обняла главного героя за шею и попыталась поцеловать его. Он оттолкнул ее.
— Все кончено. Причем давно, я просто был слеп и не…
— Неправда, и ты сам это знаешь. После всего, что было между нами…
Актер поднял с пола старый коричневый чемодан.
— Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Идет война…
И он зашагал в сторону нарисованной на куске фанеры двери.
— Немедленно поставь чемодан!
— Откуда у тебя пистолет?
— Мне без тебя не жить!
— Стоп! Стоп, кому говорят! — Потемкин вскочил с кресла и в сердцах швырнул на пол сценарий. — Что с вами такое? Вы что, играть не умеете? Вы когда-нибудь снимались в кино?
— Что я не так сделала?
— Ты должна была запороть свою реплику и ввязаться в спор с режиссером. Если и есть во всем фильме эпизод, где я надеялся, что ты сыграешь хорошо, это там, где ты должна была сыграть из рук вон плохо!
— Сэр! — вмешался первый ассистент режиссера. — Но ведь это самое сложное для актера.
— Закройте рот! Думаю, сцена сойдет до того момента, где героиня хватается за пистолет. Включите вторую камеру. Все по местам…
Тори Герш стояла рядом.
— Ну, давай, Элли, ты ведь можешь! — пробормотала она.
— Внимание! Камера!
— Откуда у тебя пистолет?
— Мне без тебя не жить. Пойми, я…
— Стоп! Стоп! — крикнул актер, игравший в фильме режиссера. — Ты что, совсем дурочка? Или ты не в состоянии запомнить элементарную реплику?
— Я стараюсь, как могу!
— Стоп! Стоп! — закричал Потемкин со своего кресла. — И это ты называешь чувствами?
— Мне казалось, они били через край.
— А от тебя требовалось другое — в тебе их столько, что ты уже не знаешь, что это такое — чувствовать. Я этого не вижу. Вместо этого я вижу чувства!
— Мне что, расплакаться?
— Ты меня не слушаешь! Эта сцена про то, как старая студийная система бесчеловечно обращается с людьми. Это самый главный эпизод. Ты больше не в силах терпеть накопившиеся обиды и унижения, и все они разом вырываются наружу. Ты должна убедить зрителей в том, что милая и разумная девушка доведена до того, что способна совершить убийство. Ты хватаешь якобы незаряженный бутафорский пистолет и стреляешь в режиссера. Но в том-то и вся фишка, что в перерыве между дублями ты тайно его зарядила, потому что больше не в силах сносить унижения, ты, безмозглая телка!
Элли подняла пистолет и выстрелила холостым патроном в Потемкина. После чего швырнула пистолет и в слезах бросилась вон со съемочной площадки.
Потемкин растерянно обвел взглядом съемочную группу.
— Неужели она только что выстрелила в меня? Кажется, здесь все до единого посходили с ума.
Губы его затряслись, по режиссерским щекам скатились слезы. Он тоже бросился вон со съемочной площадки, только в другую сторону.
В студии воцарилась гробовая тишина.
Элли Стрит и Потемкин рыдали каждый в своем углу.
Тори Герш закрыла глаза, чувствуя, как надвигается мигрень.
Первый ассистент режиссера поднялся со своего кресла.
— Ладно, на сегодня хватит. Все могут быть свободны.
Киношедевр всех времен и народов «Все, что блестит» давно отстал от графика. Да, собственно, никакого графика и в помине не было. На завтра съемочный павильон номер двадцать три был зарезервирован для репетиции съемок встречи участников реалити-шоу, и съемочную группу Потемкина перевели в семнадцатый павильон. Было решено заново снимать уже отснятую сцену, которую Потемкин с тех пор переписал.
Актеры начали занимать свои места. Тори стояла рядом со съемочной площадкой, обнимая Элли за плечи.
— Ты великая актриса. И не бери в голову, он просто привык орать по поводу и без повода. Иди покажи им класс!
Хлоп! Мегафон снова прижат к губам.
— Внимание! Мотор!
На Элли был облегающий фигуру виниловый комбинезон. Она забросила крюк и отстегнула с ремня набор инструментов. Еще мгновение, и она сняла крышку с атомного взрывного устройства. На жидкокристаллическом дисплее замелькали цифры 1:01, 1:00, 0:59, 0:58… Элли поднесла к зеленому проводу кусачки, затем к красному, желтому, голубому и вновь к зеленому.
— Я тебя не держу, можешь идти, — сказала она, обращаясь к главному герою. — Здесь хватит одного человека.
— Я никогда не покину тебя. Моя любовь к тебе не имеет границ…
— Ты это говоришь лишь потому, что знаешь — за минуту тебе не преодолеть радиус взрыва.
