— Мне известно значение каждого из этих слов, кроме двух, но, когда они стоят все вместе и в таком порядке, в них нет никакого смысла, — огорченно запротестовал кузен Джимми.
— «Под неуловимым очарованием атмосферы ощущается чудесная четкость построения характеров».
— Это я тоже не совсем понимаю, — признался кузен Джимми, — но звучит вроде как благосклонно.
— «Традиционалистская[71]и заурядная книга».
— Что значит «традиционалистская»? — спросила тетя Элизабет, которая не дала бы себя озадачить «транссубстанциацией»[72]или «гностицизмом»[73].
— «Прекрасно написанная и полная искристого юмора. Мисс Старр — настоящий художник в литературе».
— О! У критика все же есть здравый смысл, — с довольным видом пробормотал кузен Джимми.
— «Общее впечатление, которое остается после прочтения книги, заключается в том, что она могла бы оказаться гораздо хуже».
— Этот критик, на мой взгляд, просто умничает, — сказала тетя Элизабет, очевидно совершенно забыв о том, что прежде говорила то же самое.
— «Книге не хватает спонтанности. Она слащава и мелодраматична, приторна и наивна».
— Конечно, я когда-то упал в колодец, — сказал кузен Джимми жалобно. — Но неужели именно поэтому я не могу тут ничегошеньки понять?
— Ну, вот это вы поймете… возможно. «Плодом воображения мисс Старр является, должно быть, не только ее зеленоглазая героиня, но и сад Апплгатов, поскольку на острове Принца Эдуарда нет садов. Они погублены суровыми, солеными морскими ветрами, продувающими эту узкую полоску песчаной почвы».
— Прочитай, пожалуйста, еще раз.
Эмили подчинилась. Кузен Джимми почесал в затылке, потом покачал головой.
— Неужели они там позволяют таким типам бегать на воле?
— «История очаровательна и очаровательно рассказана. Характеры изображены мастерски, диалоги построены искусно, описания удивительно эффектны. Спокойный юмор книги поистине восхитителен».
— Надеюсь, Эмили, после таких рецензий ты не станешь тщеславной и самодовольной, — предостерегла тетя Элизабет.
— Если это произойдет, то вот лекарство. «Это неубедительная, вычурная и сентиментальная история (если ее вообще можно назвать историей), полная банальностей. Множество разрозненных эпизодов и обрывков разговоров, перемежаемых длинными рассуждениями и попытками самоанализа».
— Интересно, сам-то автор этой рецензии понимал, что пишет, — сказала тетя Лора.
— «Действие романа происходит на острове Принца Эдуарда, отдаленной канадской провинции вблизи побережья Ньюфаундленда».
— Похоже, этих янки вообще не учат географии, — фыркнул выведенный из терпения кузен Джимми.
— «История, которая не развратит ее читателей».
— Вот это настоящий комплимент, — сказала тетя Элизабет.
Кузен Джимми взглянул на нее с сомнением. Фраза, конечно, звучала хорошо… и, разумеется, книга дорогой маленькой Эмили не могла никого развратить, но…
— «Критиковать книгу такого рода — все равно что пытаться препарировать крыло бабочки или ощипывать лепестки розы, чтобы открыть секрет их очарования».
— Слишком высокопарно, — фыркнула тетя Элизабет.
— «Слащавая сентиментальность, которую автор явно принимает за поэтическую фантазию»…
— Хотел бы я дать ему по физиономии, — с чувством сказал кузен Джимми.
— «Безвредное и легкое чтение».
— Не знаю почему, но мне не совсем нравится, как это звучит, — прокомментировала тетя Лора.
— «Эта история вызывает добрую улыбку — и на устах, и в сердце».
— Ну вот, это по-человечески сказано. Это я понимаю, — просиял кузен Джимми.
— «Наша попытка прочесть эту незрелую, скучную книгу окончилась неудачей».
— Ну, я могу лишь сказать, — заявил кузен Джимми с негодованием, — что чем чаще я читаю «Мораль розы», тем больше она мне нравится. Да, я вчера читал ее в четвертый раз, и мне было так интересно, что я начисто забыл об обеде.
Эмили улыбнулась. Гораздо лучше добиться признания у обитателей Молодого Месяца, чем у всего остального мира. Какая разница, что написал любой критик, если тетя Элизабет заметила с видом человека, произносящего окончательное суждение:
— Никогда не поверила бы, что куча выдумок может быть так похожа на правду, как в этой книге.
Глава 23
I
В один из январских вечеров, возвращаясь домой из гостей, Эмили решила пройти прямой дорогой, которая огибала Пижмовый Холм. Зима в тот год выдалась почти бесснежная, и земля под ногами была голой и твердой. Судя по всему, Эмили была единственным живым существом, оказавшимся под открытым небом в тот вечер. Она шла медленно, наслаждаясь изысканным, мрачным, колдовским очарованием безжизненных лугов, молчаливых лесов и луны, неожиданно прорывающейся из-за черных облаков над острыми верхушками елей… шла и пыталась, более или менее успешно, заглушить мысли о письме, которое пришло в тот день от Илзи. Письмо, как все письма Илзи, было веселым и несвязным. Но одно было сказано четко и прямо: свадьба назначена на пятнадцатое июня.
«Я хочу, дорогая, чтобы платье, в котором ты будешь моей подружкой на свадьбе, было из голубого, как лесные колокольчики, прозрачного шелка на чехле из тафты цвета слоновой кости. Как будет сиять над ним твое лицо и черные шелковистые волосы!
Что же до моего „свадебного наряда“, то он будет из бархата цвета слоновой кости. К нему двоюродная бабушка Эдит из Шотландии посылает мне свою подвенечную вуаль с розовыми бутонами, а двоюродная бабушка Тереза с той же исторической родины посылает шлейф из серебряной парчи, которую ее муж когда-то привез домой из Константинополя. Я покрою ее тюлем. Каково? Я буду ослеплять своим великолепием! Не думаю, что дорогие старушки знали о том, что я вообще существую на свете, пока отец не написал им о моем „предстоящем бракосочетании“. Отец взволнован всем этим гораздо больше, чем я.
Мы с Тедди собираемся провести медовый месяц в старых гостиницах в далеких уголках Европы, куда никто другой не хочет ехать. Валламброза[74]и прочие места. Эта строчка Мильтона всегда интриговала меня: „как листья осени, лежащие пластами на водах валламброзских ручейков“[75]. Когда вырываешь эти слова из ужасного контекста[76], картина вызывает неподдельный восторг.
