Сначала этот дурацкий арест Ады, который, если честно, Сандер поначалу всерьез не воспринимал. И зря, между прочим. Дикий каприз Ольги де Койнер вылился в серьезный и крайне неприятный юридический казус, чреватый многими весьма неаппетитными последствиями как для жертвы навета, так и для ее защитника. Но пусть! Случилось и случилось, что уж теперь! Сандер предположил тогда, что либо найдет в разыгрывающемся юридическом фарсе прореху и вытащит Аду, опираясь на чисто процедурный аспект дела, либо в затянувшуюся паузу «просунутся» Тина и проводники — а в их жизненных принципах он нисколько не сомневался, — и они вместе устроят даме Адель побег. После этого пришлось бы, разумеется, решать новые проблемы, связанные с необходимостью скорейшим образом покинуть графство Квеб и бежать, не останавливаясь, через охваченные зимой горы. Но это были заботы завтрашнего дня, и они — следует заметить — все-таки оставляли Сандеру и Тине шанс прибыть в Ландскруну, как говорится, «с боем часов». Однако события развивались — увы — по худшему сценарию. Теперь ди Крей, Сюртук и девчонка сидят заложниками в замке де Койнера, а он — Сандер Керст — тащится в Квеб со всем этим табором, «скованный одной цепью» с чертовой «вампиркой» Адой фон дер Койнер цум Диггерскарп. И совершенно неважно в этом случае, настоящая это цепь, сработанная из кованого железа, или фигуральная, в смысле фигуры речи. Цепь — она цепь и есть! Время уходит, а вместе с ним тает надежда, потому что противостоять приходится уже не только судьбе, времени и благородству лорда де Койнера. Есть ведь еще и супруга лорда леди Ольга, и уж эта ведьма своего не упустит! Ей нужна голова Ады, и не суть важно, в своем ли она праве. Эта Цеас знает, чего хочет и как этого добиться. Вот и «обхаживают» Сандера третий день подряд два вполне криминального вида субъекта из окружения леди де Койнер. А дорога им всем предстоит долгая, и не сегодня, так завтра, не здесь, так на другом биваке, но слово прозвучит, и придется обнажить меч. И дело не в том, что Сандер боится поединка. Ерунда! Но последствия… Бог его знает, как будет воспринято лордом Каспаром убийство чужеземным крючкотвором двух местных дворян! И не лишится ли мэтр Керст в этом случае права защищать интересы Адель аллер’Рипп?
— Итак, мастер, объясните ради бога, что вам за интерес строить из себя знатного человека, если на самом деле вы принадлежите к подлому сословию? — длинная тирада. Глядя на Геда Йермана, и не скажешь, что он способен произнести подряд и связно хотя бы три только слова. Но вот ведь как гладко излагает! Правду говорят, что внешность обманчива. Истинную правду.
— В империи подлым сословием иногда называют крестьян, а как с этим обстоит в графстве Квеб? — Вежливый ответ и не унижающий собственного достоинства.
— А вы, мастер, разве не из свинопасов? — А это уже Ули Фейдинх, номер два неразлучной парочки.
— Нет, — развел руками Сандер. — Сожалею, господа, но это не так. Я воспитан в старой городской семье. По имперским понятиям, это третье сословие.
— Ну да, — понимающе кивнул Йерман. — Если из деревни переехать в город, то сразу заделаешься городским.
— Ты не прав, Гед, — ухмыльнулся Ули. — Ты невнимателен, мой друг, вот в чем дело! А мастер Керст сказал «воспитан», а не рожден. А где же вы рождены, мастер Керст, и кем? От кого вам достался меч? От деревенской шлюхи или от папаши-наемника, завалившего ее на сеновале?
— Возможно, это случилось в поле или в лесу… — «задумчиво» возразил Йерман.
«Н-да… Крутись, не крутись, а поединка не избежать». — Сандер поднял взгляд от костра и посмотрел в ночь за плечом Ули Фейдинха. Показалось ему или нет, что оттуда, из тьмы, смотрит на него леди де Койнер?
— Если вам угодно оскорбить меня, то не угодно ли ответить за свои слова в судебном поединке? — спросил он ровным голосом.
— Что?! — обомлел Фейдинх.
«А ты думал, что самый умный?»
Хитрость тут была вот в чем. От поединка — то есть обычного поединка, какие случаются между дворянами или студиозусами, — оба два могли и отказаться, настаивая на том, что человек без роду и племени не имеет права вызывать на дуэль природных дворян. И более того, сумей они убедить в этом лорда де Койнера, в их власти было потребовать для Керста сурового наказания как за оскорбление — вызов, — так и за ношение простолюдином дворянского меча. В империи — где такое нарушение устоев было давно уже в порядке вещей — никто обвинения в незаконном владении мечом к рассмотрению не принял бы, да и Сандер имел на такой редкий случай разрешение парламента Ландскруны. Но сейчас он пребывал на территории графства Квеб, и каковы на этот счет законы Старых графств, мог только гадать. Однако какие бы законы ни действовали в Квебе, судебный поединок — совсем другое дело. Его, согласно Древнему праву, мог потребовать любой совершеннолетний мужчина, даже если он всего лишь свинопас. Но, разумеется, все это «преданья старины глубокой», когда мир — так говорят — был иным. В нынешние времена правом судебного поединка практически не пользовались, ибо где же ты сыщешь свинопаса, владеющего мечом в прямом и переносном смысле? Нет таких. Оттого и о праве этом никто обычно не вспоминал. Но знать-то знали, не могли не знать! Закон — то есть все тринадцать «простых истин о праве и чести» — учили наизусть все лорды по ту и эту сторону границы, ведь древнее право древнее всех границ.
— Я требую судебного поединка, — объяснил Сандер все тем же ровным голосом. — Что-нибудь непонятно?
Однако кое-что эти балбесы действительно не поняли. То ли закон в детстве плохо учили, то ли решили, что Сандер шутит, но только они не придумали ничего лучше, как начать грязно браниться. Ну а за руганью тотчас явилось и желание «проучить умника», но Керст умел драться не только на мечах и кинжалах. Работать кулаками он научился еще в университете: студиозусы, следует заметить, дрались часто и со вкусом. Так что попытка наказать Сандера ножнами мечей завершилась потасовкой с мордобоем. Возник шум, прибежала стража, и в конце концов нарушители спокойствия были доставлены пред ясные очи лорда ди Койнера. Тут, разумеется, Фейдинх и Йерман взялись врать и лжесвидетельствовать, валя все что можно и нельзя на Сандера. Керст же выбрал совсем другую тактику. Он не горячился и не обвинял. На все вопросы он отвечал, что требует судебного поединка.
— Быть по сему! — решение Каспара де Койнера взбесило не только обоих обвинителей, но и леди Ольгу, однако решение лорда — закон. И ведь даже спорить на самом деле было не о чем, что и признали — с охотой или нет — все остальные рыцари: в такого рода делах право на судебный поединок отменяло все прочие законы. Ведь за Сандером не числилось такой вины, которую можно было бы счесть однозначным преступлением: ни убийства, ни воровства, ни богохульства.
— Судебный поединок! — объявил лорд. — Здесь и сейчас. До первой крови!
— До смерти, — вмешалась супруга лорда. — Судебные поединки ведут до смерти, не так ли, милорд?
— До смерти, — вынужден был согласиться лорд Каспар.
«Интересно, она только в эти дни ведет себя как последняя сука или пьет у него кровь всю жизнь?»
