— Любопытно, — вполголоса пробормотал Квартул. А Лабон только хекнул, вновь разглаживая усы.
— Они скрылись под землей…
— В шурфе, — добавил мосластый.
— Эге! Вон оно как! — Полусотенник кивнул понимающе, повернул голову к Валлану: — Позволишь, командир?
— Валяй. Только вперед не лезь. Ты мне еще пригодишься.
Лабон взмахом руки подозвал переминающихся неподалеку с ноги на ногу десятника и трех бойцов с перемазанными сажей лицами.
— Расчистить вход в яму! Живо!
Когда петельщики копьями столкнули в сторону обугленные бревна сруба, некогда возвышавшегося над устьем шурфа, Лабон опасливо заглянул туда:
— Лестница вроде целая…
— Что, боязно? — скривился Валлан, бешенство которого понемногу уступало место охотничьему азарту.
— А то? Первый раз такого зверя в норе брать буду, — откликнулся его помощник, вытаскивая из ножен узкий прямой меч.
— Осторожнее, — заметил вскользь Квартул. — Этот сид такое с мечами вытворяет…
— Ты еще Лабона плохо знаешь! — хохотнул капитан. — Давай, задай ему жару! А еще лучше, выгони ко мне.
Валлан многозначительно взвесил на руке секиру.
— Как удача попрет… Жук! Рохля! Самострелы! — скомандовал полусотенник.
— А можно мне? — вдруг встрял подошедший с Белым старатель, вооруженный дротиком.
Лабон придирчиво оглядел его с макушки до сапог.
— Разрешаешь, командир?
— Да хоть стрыгая, лишь бы Мак Кехту приволок. Ты лезешь под землю, тебе решать.
— Добро, — хмыкнул Лабон. — Первым пойдешь?
— Пойду. — Мосластый только крепче сжал древко.
— Уважаю. — Еще один оценивающий взгляд. — Как кличут?
— Рогоз.
— Давай, Рогоз. Вперед. Я за тобой.
Старатель, не раздумывая, нырнул в шурф. Полусотенник вытащил из-за голенища широкий нож, махнул рукой арбалетчикам — мол, прикрывайте — и, зажав клинок в зубах, отправился за ним.
Валлан, Квартул и старатели заняли выжидательную позицию в нескольких шагах от развалин. Почти все уцелевшие в бою петельщики, не занятые с ранеными или лошадьми, столпились здесь же.
— Кто этот человек? — обратился Квартул к Белому.
— Это который? — не сразу понял суть вопроса голова.
— Который ушел с остроухими.
— Да кто ж его знает?..
— Ты ж голова. Кому знать, как не тебе?
— Я, это, знаю. Кто спорит? Токмо, что я знаю?
— А ты все выкладывай про него. Как звать, откуда, каков характер?
— Звать Молчуном. Ну, это кличка такая. У нас тут именами не шибко балуют, все больше клички. По выговору вроде как с юга. Из озерников. Вона, у вашей милости такой точно…
— Жаль, не поболтал с земляком.
— А с ним, это, много не наболтаешь, вы уж простите неуча. Молчун — он Молчун и есть. Нелюдимый он… Был.
— Ты его труп видал? — вмешался с увлечением прислушивающийся к беседе Валлан.
— Не-а. — Перед капитаном петельщиков Белый робел до заикания.
— Вот и не хорони его допрежде сроку. — Голос Квартула был вкрадчив и нежен, аки елей. — Чем в толпе выделялся?
— Да ничем.
— Так таки и ничем?
— Молчал все время, — буркнул заплатанный.
— Ну, это и так ясно. Еще.
— По пьяни не буянил. Порот остроухими был пару раз за это… за недоимки.
— Что ж он с сидами подался? Или порка понравилась очень?
— Да кто его знает?
— Вот заладил! Я ж с тобой это и выяснить хочу.
— Лох Белаха в березозоле хоронил.
— Это которого конные егеря порешили?
— Да. По ихнему обычаю, говорят, все соорудил.
— Откуда ж он обычаи остроушьи ведает?
— Ну не знаю я, ваша милость, — взмолился Белый. Заплатанный пришел ему на выручку:
— Колдовал он! Во!
— Что значит «колдовал»? С травами ворожил? Порчу пускал?
— Да какой там «с травами»! Он таким пламенем плюнул в Эвана!
— Трепло! — осадил не в меру разошедшегося товарища Белый. — Он мне сам говорил, то не огонь был, а это… видимость одна.
— Да какой там «видимость»! Пламя что надо!
— А почему он не пустил в нас струю пламени, защищая своих остроухих приятелей? — вкрадчиво проговорил маг.
— Так я ж говорю — не мог он. — Белый развел руками. — Видимость создать мог, а настоящее, это… жгучее — нет…
Их разговор прервал перемазанный не только сажей, но и глиной Лабон, выскочивший из шурфа, как желтопузый суслик из норки. Рогоз и арбалетчики не намного от него отстали.
— Нетути их, командир, — убитым голосом обратился петельщик к Валлану. — Ушли. Вот живучие твари!
— Как так?!
— Куда ушли??
Маг и капитан воскликнули одновременно.
— Там дырка. В стене. От этого, как его…
— Стуканца, — подсказал Рогоз.
— Точно. Его самого. Вот туда они и улезли.
— Что ж ты…
— Без толку, командир. Поди догони их. Улезли на рассвете, а ноне солнце уже к полудню подбирается.
— Клянусь Небесным Огнем, я… — снова зашелся в приступе гнева Валлан.
— Это тот стуканец, что Карапуза заел, — задумчиво проговорил Белый.
— Угу, — откликнулся Рогоз. — Долго, подлюга, здесь шарился. Знамо дело, перед спячкой они все крученые.
— Так ход этот вьется под нами, как… — ухватился за последние слова Лабон.
Капитан схватил Белого за плечо так, что вынудил ардана стиснуть зубы.
— Ты сейчас же узнаешь, у кого есть такие точно дырки в подземельях. Или кто знает про них. Ясно?
— Ясно.
— Что нароешь, сразу к нему, — кивок в сторону жреца. — Лабон, коней!
— Будет сполнено, командир. — Худощавый трейг понимал Валлана с полуслова.
Отпустив вяло потрусившего выполнять приказ Белого, Валлан повернулся к чародею:
— Жди меня здесь. Жука и Рохлю оставляю тебе в охрану. Что неладное заметишь — жги!
— А ты куда?
— Прочешем холмы. Чует мое сердце, они где-то уже выбрались. Ничего. Как ни крутись, зараза, а от меня не уйдешь!
