Абу Вахид все ж таки решился воплотить свою задумку в жизнь. Немного постояв на носу, он посмотрел на небо, перевел взгляд на бомбарду, ухмыльнулся и быстро пошел назад, к корме, на ходу отдавая распоряжения. Расталкивая шиурму, засвистели в свои свистки надсмотрщики – комиты и подкомиты – захлестали бичами, на корме у самой куршеи, проверили свои инструменты музыканты – далеко не последние на галере люди, именно они задавали темп гребле.
«Вот и к ним можно было податься…» – запоздало подумал Раничев. Все ж таки зря он признался в том, что умеет обращаться с пушкой. Ну что сделано, то сделано…
Внезапно изменив курс, галера спустила паруса и ходко пошла к северу, делая под веслами около восьми узлов в час. Видно, раис хотел напасть на сардинское побережье или на Балеарские острова. Собственно, в этом и состояла задумка, в чем же еще-то?
К вечеру впереди показался скалистый берег. По приказу раиса, галера замедлила ход и с наступлением темноты тихо, по-волчьи, подкралась к небольшой бухте. В темном небе зажигались звезды, медная луна, большая и круглая, ярко осветила селение. С галеры хорошо были видны крытые соломою крестьянские хижины, несколько каменных домов и высокий шпиль церкви.
– Видите колокольню? – обернулся к своим десятникам Абу Вахид. – Ты, Ибрагим, возьмешь лодку и нескольких воинов… Стражников на колокольне – думаю, они именно там – разрешаю убить, только тихо. Остальных – только в плен.
Ибрагим – светловолосый нелюдимый мужик с окладистой бородою, явный ренегат, отрекшийся от христианства в пользу ислама, – молча кивнув, пошел за своим десятком. Бесшумно отошла от кормы лодка, ни одно весло не плеснуло – специально обмотали тряпками…
На притихшей галере ждали. В полной тишине лишь слышен был близкий шум прибоя да собачий лай. Вот наконец на колокольне вдруг вспыхнул – и тут же погас – факел.
– Он все сделали, – улыбнулся раис. – Теперь – вперед, и да поможет нам Всевышний!
Чуть шевельнулись весла – да тут и не нужно было много грести – и затаившаяся в засаде галера тихо вошла в бухту, ткнувшись носом в рыбацкий причал.
– Останешься здесь, – подозвав к себе Раничева, сквозь зубы бросил Абу Вахид, вытаскивая из ножен тяжелую саблю. – Видишь вон тот дом, больше похожий на крепость?
Иван кивнул.
– Я велю зажечь у его ворот факел – сделаешь выстрел на свет. Как увидишь вспышку – так и стреляй.
– А не зацеплю ваших?
– Зацепишь – не жалко, – жестко расхохотался раис. – Следующие будут куда как проворнее!
Он скрылся во тьме, за ним на берег сошли воины… Яростный собачий лай вдруг сменился визгом… Потом затих и он. Лишь послышался женский крик да плач ребенка. А в остальном все тишь… даже и не представить, что происходило в селении! Ага, вот пробежали у домов какие-то тени… тут же окруженные пиратами… Замычала корова… Раздался железный лязг – видно, кто-то все же, опомнившись, оказал сопротивление. Факел, о котором говорил Раничеву Абу Вахид, вспыхнул внезапно, хоть Иван и ждал того, с раскаленным штевнем в руке стоя на носовой палубе перед бомбардой. Отсюда до дома-крепости было шагов сто – сто пятьдесят, вполне приемлемое расстояние для прицельного выстрела. Увидав факел, Раничев опустил штевень в затравку… Секунды через две грянул выстрел и бомбарду занесло черно-зеленым дурно пахнущим дымом.
– Вах, шайтан! – Один из оставшихся на галере воинов недовольно замахал руками, стараясь разогнать дым.
Что там стало с воротами, Раничев не видел, зато были хорошо слышны торжествующие крики. Видно, попал все-таки…
С берега уже вели пленников, и оставшиеся воины принялись их принимать, отводя под настил палубы, где специально для этого зажгли масляные светильники. Иван оглянулся – мужчины в кургузых куртках, простоволосые женщины, дети – обычные крестьяне, которые вряд ли когда дождутся выкупа. Впрочем, очень может быть, кто-то из них, а даже и наверняка многие, помыкавшись пару месяцев в рабстве, примут ислам и сами станут пиратами, а там, глядишь, и приобретут дом с гаремом в Фасхе. Так бывало, и довольно-таки часто. Крестьяне, в общем-то, и не роптали на судьбу, вообще все земледельцы были упертыми фаталистами – уж что произошло, то и произошло, к чему зря лить слезы? К тому же быть свободным пиратом навряд ли хуже, чем без продыху вкалывать на своего сеньора. Кроме крестьян-сервов в уголке трюма жались друг к другу люди побогаче в изодранной, но от того не потерявшей свой статус одежде – длинных куртках, узких разноцветных штанах-шоссах, богато расшитых плащах… Впрочем, плащи тут же отобрали пираты. Не для себя лично – для всех. Вся добыча делилась на доли сообразно числу разбойников – матросы и простые воины получали по доле, кормчий, десятники и главный пушкарь с самим раисом – три, боцман и конопатчики – две. Лишь рабы, естественно, не получали ничего… как ничего не должен был получить и Иван.
– Ты молодец, огнебоец! – легко перепрыгнув на галеру, похвалил Раничева Абу Вахид. – Разнес ворота – только щепки полетели. – Он заглянул в трюм и выкрикнул на диалекте Генуи: – Осмелюсь спросить, нет ли здесь знатных и богатых людей?
– Я – рыцарь Бертран де Руи! – гнусно выругавшись, громко заявил светловолосый молодец в помятых латах.
– Рыцарь? – обрадованно переспросил раис. – Что же вы делаете там, с чернью, сир? Поднимайтесь в мою каюту, выпьем вина и поговорим… Только дайте слово, что не причините вреда моим людям.
– Даю, – махнул рукой рыцарь.
– Еще благородные есть? А торговцы рыбой, купцы? Вот вы, господа, судя по вашей одежде, явно не из вилланов! Что же вам дышать испражнениями в трюме? Не лучше ли занять более приличное место?
Посовещавшись, торговцы поднялись на палубу. Абу Вахид не стал с них брать честного слова – купцы все же люди не благородного происхождения, откуда у них честь?
Таким образом, хитрый раис уже заранее поделил весь полон на три категории – благородного рыцаря, купцов, за которых можно было надеяться получить хороший выкуп, и несчастных крестьян… впрочем, таких ли уж несчастных?
– Ибрагим, ты не забыл оставить записку, где нас искать? – вдруг остановившись, озабоченно поинтересовался пиратский предводитель. – А то родичи пленников будут рыскать по всему Магрибу, и нам годы придется дожидаться выкупа.
– Оставил, раис. – Ибрагим усмехнулся. – Написал на двух языках и прибил к дверям церкви.
– Неужели кто-то согласится приехать за пленными, рискуя деньгами и жизнью? – не выдержав, покачал головой Иван.
– А вот здесь ты не прав. – Абу Вахид живо обернулся к нему. – Того, кто причинит зло нашим гостям, ждет страшная кара!
Вообще-то да, почесал бороду Раничев. Если не будут везти деньги – какой же тогда смысл в знатных пленниках? Все продумано верно…
Когда нагруженная пленниками и добычей «Слеза пустыни» вышла из бухты, во всю мочь засвистели комиты и музыканты, отбивая ритм, забили в свои бубны. Отдохнувшая шиурма, взмахнув веслами, словно на крыльях понесла галеру в открытое море.
