Им нужен поверженный Сталин, Сталин-чудовище, Сталин-тиран. Им нужно то, чего нет и не было. И в этих целях из памяти народов вытравливаются все упоминания о том, как оценивали И.Сталина наиболее крупные современники. А они были убеждены, что скромный титан и стратег прозирает события на десятки лет вперёд. У.Черчилль, крупнейший из политических деятелей западного мира в XX веке, был уверен:
«Большим счастьем для России было то, что в годы тяжёлых испытаний её возглавлял такой гений и непоколебимый полководец, как Иосиф Сталин.
Сталин был человеком необыкновенной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жёстким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в британском парламенте, не мог ничего противопоставить»…
Мысли, рождённые совестью, но оставшиеся нереализованными, грызли плоть.
Алексей Михайлович понимал, что губит себя воспоминаниями. Не только сердце, все системы организма давали сбои, он лишь временами приходил в себя. Но и тогда долго не мог сообразить, где он. Потолок над головой казался полом и качался — вот-вот рухнет вниз. И тело не ощущалось, потому что медсестра колола ему препарат морфия или чего-то похожего, что помогли достать друзья, такие же потерявшие почву реликтовые старики, как и он, только, как оказалось, более мобильные, более живучие, более приспосабливающиеся…
Жизни, которую он мог оставить, было не жаль. Жизнь должна была остаться по всем законам, тогда как кончина его, Прохорова, была, в конце концов, неизбежной и даже необходимой.
Но он страдал, мучился невыносимо оттого, что не исполнил важнейшего поручения, которое ему дал Великий вождь.
Как получилась колоссальная промашка, толком не объяснить. Он был молодым директором крупного и перспективного оборонного предприятия в Сибири, зачем нужно было его тащить в Москву? Но, видимо, кто-то имел более высокие виды на все события, если учёл и такую незначительную величину, как он.
Конечно, он был уже доктором наук и имел несколько важнейших разработок сверхсекретного характера. Но почему вызвали именно его, а не академика Недбаева, который, собственно, был его учителем? Почему не пригласили Шапиро, который «курировал» Изделие от министерства и тоже был в курсе основных дел? Или уже тогда кто-то допускал, что Шапиро окажется невозвращенцем? Он драпанул из ГДР, где, казалось, все колёса вертелись ради укрепления боеспособности СССР. Выходит, не все колёса? Кто-то действовал и там, и связь одних предателей с другими была отнюдь не случайной…
Он догадывался, что Сталин выбрал несколько самых порядочных людей, чтобы, посвятив их в свои планы, побудить инициативно бороться за их осуществление. Сталин исходил из того, что все эти люди при любом стечении обстоятельств останутся руководителями важнейших оборонных направлений, стало быть, влиятельными работниками, членами обкомов и ЦК. Но Сталин не предвидел, что прахом пойдут и обкомы, и ЦК, что партия не только переродится, но и вообще утратит своё политическое значение…
В отличие от Сталина, который смело полагался на незнакомых людей, Алексей Михайлович не мог положиться даже на близких: сын погиб в Чечне, а внучка Элеонора от первого и очень неудачного брака сына уехала в Данию с подозрительным типом, поклонником Бахуса, красномордым матерщинником, который якобы приезжал в Россию, чтобы содействовать покушению на Горбачёва.
Что же касается сослуживцев, самой верной братвы, то она давно рассеялась по России, поскольку их объединение было закрыто специальным приказом Ельцина ещё в 1992 году, на этом настояли американцы…
Каждое событие жизни имеет свою технологию, даже смерть. Если бы мы имели сносное представление об этой технологии, мы бы не тыркались во все дыры, не терзались бы понапрасну…
Он готовился исполнить данную Сталину клятву — не вышло. Враг как будто знал о ней: больно уж прицельно громил как раз те учреждения, где сидели руководители, готовые умереть, но исполнить долг. Умереть позволили, а выполнить долг — не дали…
Но и среди рыцарей, неустанно ковавших щит Родины и уверенных в том, что любой враг обломает о него зубы, отыскались пархатые суки, едва толпы диссидентов пошли от успеха к успеху…
Кажется, всё должно было быть ясно: у всех «народных фронтов», для дурачков поделённых по национальному признаку (блоки грядущего раскола — эстонский, литовский, белорусский и т. п.), обнаружили одного автора — специальное подразделение ЦРУ. Установлено уже, что и дефициты в стране создавались искусственно, чтобы усилить раздражение масс: в условиях ажиотажного спроса не выдержали бы запасы никакого западного государства, тем более, что в СССР был самый высокий уровень платёжеспособного спроса: не тысячи, как сейчас, а сотни тысяч покупали красную и чёрную икру и отдыхали летом на курортах Кавказа и Крыма. Да и то было сразу ясно, что за люди пеклись о «демократии» в самых популярных изданиях страны: это были в основном те, которые прежде ревниво защищали режим доносов и партийных преследований. К тому же это были почти сплошь нерусские люди, как же можно было верить в искренность их забот о России? Все они были яростными ненавистниками тех истинно русских людей, которые предупреждали о пагубности любых зарубежных заимствований. Невдомёк было околпаченным, что национальное богатство — не джинсы и не модные галстуки, его нельзя импортировать по желанию, подражая гримасам и ужимкам зарубежья…
Но выпестованные заблаговременно остолопы преобладали. Во всяком случае, громче всех разевали глотки. Один из них вызывал особенную досаду — секретарь парторганизации их головного объединения, что работала на правах райкома, — Кучеврясов Валентин Сигизмундович, бывший обкомовский порученец. В своих манерах он подражал Горбачёву и не раз осаживал вспыльчивого и нетерпимого к несправедливости Алексея Михайловича:
— Туда он гребёт или не туда, как Вы выражаетесь, теперь, когда окончательно разрушена монополия «органов» на проверку партийных кадров и мы сами определяем все облики, Генеральный секретарь не может ошибаться. Все могут ошибаться, но ошибка вместе с ним никакая не ошибка. Вот из чего долженисходить каждый!..
Круглая голова его на тонкой шее, мохнатые брови при мелких чертах лица и особенно широкие скулы, придававшие голове треугольный вид, всякий раз напоминали Алексею Михайловичу власоглава, отвратительного глиста, поселяющегося в кишке у неопрятного человека.
К тому же Кучеврясов со времён своей комсомольской юности баловался стихосложением. Он рифмовал по поводу каждого праздника или политического события. Умел перелагать на выспренный глагол даже призывы ЦК КПСС, понятно, что такого товарища ценили карабасы-барабасы нашей пропаганды.
Кучеврясов был родственником Самуила Изотовича Гетманова, бессменного главного редактора областной партийной газеты.
Однажды Алексей Михайлович не выдержал и в присутствии других сказал Гетманову:
— Ну, и кадр Вы нам впендюрили! Пустую болоболку!
— Зато у него планы всегда в порядке, отпечатаны на лучшей бумаге, все подписи на месте. Обком партии ценит исполнительность.
