– А почему Ваятель? – спросил я, вспомнив прозвище Затворника среди местных.
– Увидишь, если мы до этого сранского типа доберемся, – Ярх расхохотался. – Рассказывают о нем всякую ерунду, но в том, что он любит всякие статуи, все сходятся.
Ложбина привела нас в лес из редко стоящих могучих деревьев, похожих на дубы, но со светло-зеленой корой. Зашуршала под копытами трава, закружились в вышине огромные птицы, а вскоре я заметил, что, несмотря на яростно сияющее солнце, мне вовсе не жарко.
Если поиски затянутся, а мы поднимемся еще выше, то и вовсе окажемся среди снегов, и, учитывая, что с теплой одеждой у нас не особенно хорошо, стоит ожидать некоторых проблем.
Вскоре горы окружили со всех сторон, недружелюбные и громадные, как великаны в белых шапках. Если бы не светило в прозрачной лазури, я бы непременно потерял направление – столько приходилось петлять, возвращаться, когда мы оказывались в тупиках, менять направление.
Пугало, несмотря на свои заявления, признаков горной болезни пока не выказывал. Ярх беззаботно насвистывал себе под нос, да и я чувствовал себя в общем хорошо, разве что дышать было тяжеловато.
В один момент мы очутились в таком месте, откуда было видно деревню, где мы ночевали, причем казалось, что до нее рукой подать, хотя мы одолели уже километров пятнадцать, не меньше.
– И стоило куда-то ехать? – пробурчал Ярх, глядя на дома-башни. – Эх, неудача! Почему у нас крыльев нет?
– Чтобы твое сквернословие еще и в небесах звучало? – сказал Пугало. – Ну уж нет. Здесь его хватит-то.
За целый день в пути из живых существ мы видели только птиц в вышине да еще стадо горных козлов, что с топотом пронеслось по противоположному склону ущелья. Солнце опустилось куда-то за вершины, и вместе с полумраком в горы явилась и прохлада.
– Брр, а топлива мы не захватили, – заметил Ярх. – Хоть бы лес какой рядом случился, а?
Но вокруг были только камни, и на ночлег мы устроились на небольшой терраске рядом с водопадом – немного шумно, но зато вода под боком, а без воды, как поется в одной древней песне, «и ни туды, и ни сюды». В ход пошел сыр, подаренный нам горцами, а также вяленое мясо, соленое и жесткое, но при этом вкусное.
– А великанов в этих горах нет? – спросил я, вспомнив Оо с его булавой.
– Нет, – отозвался Пугало. – Если они и были, то Затворник их извел или выгнал. Зачем ему такие соседи-то? Большие, шумные, вороватые, да еще и не особенно умные.
Да, от таких ребят, поселись они рядом со мной, я бы тоже постарался избавиться.
Для меня ночь была без стражи, так что я завернулся в одеяло и улегся, подложив под голову одну из сумок. Не знаю почему, вспомнился наш детский дом, Юр Палыч, тренировки и уроки, Машка, все прочее, чего я лишился после того, как наш самолет шлепнулся на взлете… или взорвался?
Я даже точно не знаю, чем там все закончилось.
Чуть ли не впервые захотелось все это вернуть, жить так, чтобы тебе не приходилось убивать, постоянно таскать у пояса меч и смотреть по сторонам и чтобы в свою очередь на тебя не охотились всякие говнюки, обладающие колдовскими способностями…
Может быть, мне поискать тут какой аналог аэроплана и с ним сверзиться в пропасть? Вот только куда я после этого вернусь – в изуродованное и наполовину сгнившее тело, ранее бывшее моим, или в чье-нибудь другое, и не факт, что в моем родном мире?
А могу и просто погибнуть.
Нет уж, этот мир теперь мой, безо всяких сомнений, и тут надо устраиваться – «начистить нюх» инквизиторам, разобраться, что за ерунда со мной произошла, ну а потом жить-поживать и добра наживать.
С этой мыслью я и отрубился.
Из сна же выплыл благодаря стуку собственных зубов – горы окутывал ледяной туман, от водопада веяло холодом, а мое одеяло, как и все наши вещи, покрывал белый налет инея.
– О-го-го, – сказал я, шевеля закоченевшими руками и ногами. – Где твое вино, Ярх?
Красноглазый сегодня дежурил вторым, и он не должен был спать.
– Хочешь глоточек? – донеслось с той стороны, где расположился часовой. – Держи.
Фляга оказалась у меня под носом, и я жадно присосался к ней – нехорошо, конечно, пить с утра, так и пьяницей недолго стать, но деваться некуда, без «допинга» можно и дуба дать.
От наших разговоров проснулся Пугало, и мы начали собираться.
Пока возились, на востоке среди гор выглянуло солнце, и туман начал понемногу рассеиваться. Белые ленты и клубы поползли в стороны, открывая величественный, но безжизненный пейзаж. Камень, вода, а еще выше снег со льдом, и это все.
На ходу вроде бы стало теплее, но что это обман, я сообразил, когда натянуло туч и пошел снег! Крупные хлопья закружились в разреженном воздухе, и вскоре мы перестали видеть, куда едем – двигались в ту сторону, где имелась более-менее удобная тропа.
– Как бы сугробов не навалило, – пробормотал Пугало, мокрая ткань на лице которого обвисла.
Но до этого не дошло, зато вскоре мы оказались на такой высоте, что облака уже не проплывали выше, а мы пробирались через их серые туманные тела. Когда из сумрака впереди показалось нечто огромное, черное, то я в первый момент решил – все, начались галлюцинации.
Обнаженная женщина, высеченная из камня цвета антрацита, стояла, вскинув руки и глядя вверх.
– Вот, а ты спрашивал, почему его сранским Ваятелем кличут, – сказал Ярх.
Скульптура была изготовлена мастерски, казалось, что она вот-вот шевельнется, заиграют мускулы под гладкой кожей и взгляд огромных глаз обратится на нас с мольбой и печалью.
Едва изваяние осталось позади, как тучи утащило ветром, и мы вновь очутились под ясным ледяным небом. Слева обнаружился уходящий вверх пологий склон, весь уставленный статуями – тут был припавший к земле тигр, рыцарь, вскинувший меч, какая-то чудовищная тварь вроде скорпиона, но с человеческой головой, жаба с приоткрытым ртом, каменное дерево!
Для Затворника, похоже, не существовало прекрасного и ужасного, он высекал то, что хотел, и делал с камнем все, что хотел – с мягким или твердым, с белым, алым и зеленым и даже желтым в черную крапинку.
– Демоны забери… – протянул я. – Это значит, что мы приехали?
– Если бы я знал, – в шепоте Пугала прозвучала тревога.
Страх его никуда не исчез, и вовсе он не был связан с боязнью стать жертвой горной болезни – уроженец Южных земель опасался Затворника, но вот почему, оставалось загадкой.
Мы ехали по тропе, что шла по склону, понемногу забирая вверх, и скульптуры провожали нас взглядами – те, у которых были глаза. Ветер дул теперь прямо в лицо, и нес он странные запахи – луговых цветов, раскаленного металла, горячего песка, свежей крови.
В один момент мне показалось, что я слышу отдаленный воющий хохот, но спутники то ли ничего не уловили, то ли никак не отреагировали на этот странный звук. Долетевший сзади гул обвала заставил меня оглянуться – всюду простирался хаос из хребтов и пиков, так что невозможно было поверить, что мы приехали с той стороны, что где-то там есть низины или хотя бы деревня аборигенов.
