Наслаждаясь ресторанными компаниями, Кроули знал, что «на Белой кошке есть и несколько блох, чьё отношение к искусству весьма сомнительно, людей, которые надоедают, но избавиться от которых так же сложно, как освободиться от ненужных вещей, скапливающихся в доме. Но иногда какой-нибудь незнакомец представит вам по-настоящему забавную персону». Одной из таких блох оказался американский художник по имени Пенрин Стенлос, который неплохо зарабатывал на жизнь, «делая серии набросков, небрежных, как паутина, и изображающих американских легкомысленных красоток в разнообразных позах». Рисунки были непристойными. Кроули считал, что Стенлос «в полной мере обладает очарованием новой копеечной игрушки».
Однако в той же «Белой кошке» Кроули предстояло познакомиться с человеком, который очаруется им самим и вскоре сделает его главным героем своего романа. Речь идёт об Уильяме Сомерсете Моэме, родившемся в Париже в 1874 году.
Неизвестно, когда именно они познакомились, но наиболее вероятно, что это случилось в один из приездов Кроули в Париж в 1904 году. Представил их друг другу всё тот же Джеральд Келли. Его сестра Роуз была подругой жены Чарлза, старшего брата Моэма, юриста, руководившего парижским филиалом семейной юридической конторы, у которого и остановился молодой писатель.
Моэм не произвёл на Кроули впечатления. Молодой человек, по его мнению, «несмотря на свои заявления о том, что он очень хочет стать литератором, был настолько очевидно неспособен к литературному труду, что, боюсь, нам хватило жестокости высмеять его, когда он появился в "Белой кошке"». Его произведения были «сделаны на скорую руку, плагиат в них был просто невероятен», однако Кроули не мог отказать Моэму в наличии у него «оригинального и живого» воображения. Самым жестоким критиком Моэма был канадский писатель Джеймс Уилсон Моррис, но больше всего запомнился Моэму именно Кроули.
Моэм увлёкся личностью Кроули как писатель. Он считал Кроули хвастуном и шарлатаном, однако загадочной и парадоксальной фигурой, как будто напрашивающейся на страницы художественного произведения. За первые шесть месяцев 1907 года Моэм написал роман под названием «Маг». Магом, естественно, был Кроули. Другие завсегдатаи «Белой кошки» тоже были почти буквально изображены в повествовании. Морриса в романе звали Уорреном. Ещё один из ненавистных Моэму задир из художественного мира, американский художник Родерик О'Коннор, в романе стал О'Брайеном. Кроули был представлен в романе под именем Оливера Хаддо.
Во введении к новому изданию своего романа в 1956 году Моэм написал о Кроули:
Он не понравился мне сразу и, тем не менее, заинтересовал и привлёк меня. Он был великолепным рассказчиком и говорил удивительно хорошо. Мне сказали, что в ранней молодости он был потрясающе красив, но ко времени моего знакомства с ним он уже набрал вес, а его волосы начинали редеть. У него были прекрасные глаза и такой взгляд — не знаю, был ли он свойственен ему от природы или приобретён, — что, когда он смотрел на вас, казалось, что этот взгляд направлен куда-то за вашу спину. Он был шарлатаном, но не абсолютным шарлатаном… Он был лжецом и до неприличия хвастливым человеком, но, странным образом, он действительно сделал кое-что из того, чем похвалялся… Кроули рассказывал фантастические истории о своих приключениях, но трудно было понять, говорит ли он правду или просто дурачит вас.
Хотя Моэм никогда не скрывал, кто послужил прототипом для Оливера Хаддо, этот персонаж «ни в коей мере не являлся портретом Кроули. Я сделал своего героя более мрачным и более жестоким, чем был Кроули. Я наделил его магической силой, которой Кроули, несмотря на свои утверждения, конечно, никогда не обладал». Тем не менее во время написания процитированного введения к роману Моэм сказал Кристоферу Ишервуду, что знал в своей жизни только двух по-настоящему порочных людей: Кроули был одним из них.
Самоуверенный, рослый, многословный, тучный человек, Хаддо впервые предстаёт перед читателем, входя в ресторан «Чёрная собака». Он зовёт официантку Мари — такая официантка действительно работала в «Белой кошке» — и говорит: «Освободите меня от этого пальто. Найдите подходящий гвоздь для моего сомбреро». Заметив Уоррена, он произносит: «Как печально видеть, о великолепный Уоррен, что этот прекрасный аперитив заставил ваши сияющие глаза потускнеть». Морриса нередко можно было видеть пьяным. Сюжет начинает разворачиваться, когда Хаддо оказывается отвергнутым молодой женщиной, которой затем мстит, насылая на неё проклятие и принося её в жертву во время эксперимента по изготовлению гомункулуса. Парижская репутация Кроули, хотя и не заходила столь далеко, всё же подразумевала наличие у него известной власти над женщинами.
Когда «Мага» напечатали в 1908 году, Кроули был невероятно удивлён. Вот он и попал в литературу. Хаддо жил в доме под названием Скин, явно подразумевавшем Болескин, а в разговорах этого персонажа слышались беседы Кроули с Моэмом, причём даже манера говорить была воспроизведена. Кроули понял, что Моэм «взял несколько самых частных, самых личных фактов моей жизни… Он добавил некоторые из множества абсурдных легенд, сложенных обо мне. Он собрал всё это вместе при помощи бесчисленных лоскутов бумаги, вырезанных из книг, которые я попросил Джеральда [Келли] купить. Я никогда не предполагал, что плагиат может быть настолько разнообразным, всесторонним и бесстыдным». Эта книга представляла собой, как считал Кроули, «поразительную смесь краденых вещей».
Кроули был не столько разгневан, сколько оскорблён плагиатом Моэма, но ему удалось отомстить, написав рецензию на роман в журнале Vanity Fair 30 декабря 1908 года. Подписав свою статью именем Оливера Хаддо, он указал в ней на основные случаи плагиата в романе, приведя параллельно оригинальные тексты, в том числе из книг Мазерса, Элифаса Леви, Г. Уэллса и Александра Дюма. Фрэнк Харрис, главный редактор Vanity Fair, не поверил Кроули, которому пришлось в доказательство справедливости своей критики принести указанные книги в редакцию журнала. Через несколько недель Моэм и Кроули встретились. Пристыженный Моэм обратил внимание Кроули на несколько случаев литературного воровства, которые тот не заметил. Кроули, пояснив, что его рецензия была ограничена объёмом журнала, сказал Моэму: «Я почти желал бы, чтобы вы были хорошим писателем». Следует полагать, что в этих словах не было пренебрежения: Кроули говорил то, что думал. Если бы Моэм был признан и знаменит, то литературная реклама в виде его романа сослужила бы Кроули — или, во всяком случае, его самолюбию и репутации — хорошую службу. Позднее Кроули замечал: «Я должен благодарить [Моэма] за несколько записанных образчиков моего остроумия… Я был нисколько не обижен на попытку изобразить меня как отвратительного негодяя и подлеца, поскольку он в своей книге отдал должное тем моим качествам, которыми я гордился… Он приписал мне определённые характеристики, которые хотел представить омерзительными, тогда как на самом деле они были великолепны… В действительности [книга] былатаким гимном моему гению, на какой я и не мечтал кого-либо вдохновить». Ещё одно доказательство признания книги со стороны Кроули заключается в том, что впоследствии он использовал имя Оливера Хаддо в качестве литературного псевдонима.
К марту 1903 года Кроули снова овладело беспокойство. Он всегда быстро уставал от любых мест и занятий. Ему легко всё наскучивало, он ненавидел светскую жизнь, рутинную работу и находился в вечном поиске новых впечатлений. Путешествия были самым простым способом избавиться от рутины. О своём нетерпении он писал так: «Я радуюсь любой смене обстановки, любой новой точке зрения. Я хочу учиться новому. Я хочу развивать свой ум». Для него не было закрытых путей, и в автобиографии, написанной им в зрелом возрасте, он утверждает:
