превратившись в виртуозное сочетание цвета и света.
Затем наступила тишина. Тишина, в которой слышно было лишь глубокое дыхание вселенной. От Михаила остался лишь след в виде легкого мерцания бирюзового света, быстро поглощаемого землей, похожей на мягкое одеяло, приготовленное для вечного сна. Это было не просто разрушение, а трансформация, величественное и неизбежное преображение божественного существа в нечто новое, неизвестное, великолепное.
Крид равнодушно хмыкнул. Там, где мгновение назад стоял Михаил, из земли с невообразимой быстротой пробился росток. Он рос на глазах, превращаясь в молодую яблоню, гибкие ветви которой изгибались под порывами ветра, словно танцуя смертельный танец. На одной из ветвей, среди нежно-зелёной листвы, появилось яблоко, словно капля сгустившейся крови, излучающее таинственный внутренний свет.
Крид сорвал его легким движением руки, небрежно откусил кусок и медленно прожевал, словно дегустируя изысканное блюдо. Вкус был необычен, не сладкий, а сложный, сочетающий в себе божественную мощь и горькую печаль погибшего архангела. Выплюнув огрызок, он щёлкнул пальцами. Перед ним материализовался дух Михаила, прозрачный, измученный, полный невыразимого ужаса.
Взгляд Крида упал на чёрную лужу, которая растекалась неподалеку. Это была не просто лужа, а сгусток тьмы, живой, дышащий и пульсирующий невидимой энергией. Крид усмехнулся, и его улыбка была холодной и безжалостной, как зимний ветер. Одним движением он соединил душу Михаила с этой лужей.
Чёрная жидкость зашевелилась, заволновалась, словно в ней бурлила бесконечная мука. Она содрогнулась, издавая безмолвный крик отчаяния, крик, слышимый только Криду. Он снова щёлкнул пальцами, и лужа распалась на миллионы мельчайших капель, которые сразу же начинали снова сливаться воедино, стремясь к своей прежней форме, но не способные достичь её. Это было вечное движение, вечная мука, вечное преображение в бесформенное существование.
Крид наблюдал за этим зрелищем с нескрываемым равнодушием. Он проклял Михаила на вечные мучения, но в этом проклятии была странная благородность, некая несправедливость, с которой он сам не считался. Он простил Михаила, но затем, ещё раз щёлкнув пальцами, проклял его на неуничтожение. Вечный крик в вечной тьме, вечное превращение и вечное бессилие — вот какой был приговор Крида бывшему архангелу. На его лице не было ни злобы, ни раскаяния, только холодное равнодушие к судьбе тех, кто когда-то был богами.
Взгляд Крида, до этого блуждавший по опустевшему пространству, внезапно остановился. Его взор зацепился за Меч Истины, лежащий на земле, словно забытая игрушка. Этот меч, символ божественной мощи и праведности, теперь казался лишь осколком разбитой иллюзии, безжизненным предметом в руках уже не существующего «бога».
Крид подошёл к нему медленно, равнодушно, как к какому-то незначительному предмету. Он взял меч в руки, его пальцы коснулись холодной, гладкой стали, словно прощупывая душу самого оружия. В этот момент вокруг Меча Истины сгустилась тишина, такая глубокая, что было слышно, как бьётся сердце вселенной.
И вот — всё изменилось.
Секунда. Всего лишь секунда, но за это мгновение произошло нечто невероятное. Яркий шартрезный свет, сиявший раньше вокруг меча, померк, исчез, словно растаял в утреннем тумане. Меч потерял свою божественную ауру и силу, став обычным оружием.
В этот же момент из клинка взметнулся столб света, но не ярко-зелёный, а мягкий, нежно-бирюзовый. Это был не взрыв энергии, а спокойное, медленное освобождение. Из меча вышли души, запечатанные в нём веками. Они парили в воздухе, светящиеся точками, наполненные светом и спокойствием, наконец-то освободившиеся от своего вечного плена. Они поднимались в небо, словно стайка светлячков, исчезая в бескрайней дальне, унося с собой боль и страдания веков.
Крид наблюдал за этим зрелищем, его лицо было невозмутимо, равнодушно. Он не испытывал ни радости, ни печали, лишь спокойствие вселенского масштаба. Он просто сделал то, что должно было быть сделано. Он освободил их. И в этом освобождении была его сила, его власть, его неизмеримая мощь. Меч упал из его рук, превратившись в обычный кусок металла. Его цель была достигнута. Эра богов закончилась. Почти... Закончилась.
Тишина после освобождения душ была настолько глубока, что казалось, сам воздух застыл, ожидая чего-то невероятного. Крид стоял, опустив руки, его фигура была проста и неприметна, словно тень на стенах разрушенного города. Но в этом спокойствии скрывалась неизмеримая мощь, сила, способная создавать и разрушать миры.
Внезапно, с легким шелестом, словно шепот ветра в кронах древних деревьев, за спиной Крида что-то зашевелилось. Это была не шутка природы, это было что-то более величественное, более завораживающее. Медленно, плавно, словно в медленном танце вечности, раскрылись крылья.
Не просто крылья, а нечто невероятное, заставляющее затаить дыхание от красоты и ужаса одновременно. Они были гигантскими, огромными, словно крылья небесного дракона или тёмной птицы бесконечности. Их оперенье переливалось металлическим блеском, серебристым и холодным, как лунный свет на застывшем океане. В этом блеске играли синие искры, складываясь в сложные узоры древних бирюзовых рун, сияющих внутренним светом. Руны пульсировали, дышали, словно живые, пронзая тьму своим таинственным сиянием.
Крылья были не только прекрасны, но и страшны. В них скрывалась мощь бездны, бесконечная энергия хаоса и порядка, соединенных в нечто целое. Это были крылья не ангела, а чего-то более величественного, более древнего, чем самые первые боги. Они символизировали не свет, а тьму, не созидание, а разрушение, но в этом разрушении скрывалось зарождение чего-то нового, неизвестного, могущественного. Они были крыльями Крида, его символом мощи, его безграничной власти над мирами, его бездной, поглощающей всё на своём пути. Тишина разорвалась, сменившись глубоким удивлением и беспредельным страхом. Эра богов окончательно закончилась, и началась эра Крида.
— Ещё чуть-чуть, ещё шажок... — едва слышно произнёс Крид.
Крид, стоявший с расправленными крыльями, словно тень бесконечности, внезапно остановился. Его взгляд, до этого равнодушный, зацепился за нечто незначительное, лежащее на земле среди развалин Рима. Это была книга, скромная по своему внешнему виду, с неброской обложкой и незатейливым названием: «Ангелы Виктора Крида».
Улыбка коснулась его губ, холодная, как зимний ветер. Он хмыкнул, показывая свое равнодушие, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на любопытство. С небрежным жестом он поднял книгу, его пальцы коснулись шероховатой бумаги обложки. В этот момент воздух сгустился, словно ожидая чего-то неизбежного.
Внезапно из книги вырвалась волна чёрного света, густая, тяжёлая, словно сама тьма прорвалась на землю. Свет этот не слепил, а поглощал, втягивая в себя всё на своём пути. Крид вздрогнул, но не от боли, а от необычности происходящего. Он почувствовал, как чёрный свет окутывает его, проникает в самую глубину его существа, вытягивая из него что-то очень важное, очень личное.
Это были не физические, а душевные страдания, которые пронизывали
