ослепительной. – Тогда вперед!
Вышло солнце. Зимнее небо над Ангеатом было насыщенно-голубым и таким счастливым, легким.
На ступенях по-прежнему стоял караул. Когда к Мие и Оливеру присоединился Терри и все они вышли из дворца, караульные вскинули сабли – так приветствуют идущих владык. Ангеат провожал короля и королеву.
Спускаясь, Мия вспомнила об Аделарде. Он всегда ей помогал – случай с перевернутым мобилем не в счет, – и она была рада от того, что художник остался в живых. Пусть уходит как можно дальше и от севера, и от его кровавых сокровищ.
– Ну вот. Пора домой, – произнес Оливер, когда лифт привез их к мобилю. Паренек-лифтер смотрел на Мию так, словно она была чудотворной иконой, кажется, он готов упасть на колени и целовать ей руки: Мию невольно начало тошнить. Хорошо, что остальные обитатели Ангеата не высыпали из домов провожать Мать Матерей.
Дорога до Баллихара прошла в тяжелом молчании. Усевшись на заднее сиденье мобиля рядом с Мией, Терри взял ее за руку. От этой молчаливой поддержки становилось легче. Странно: Мия покидала Ангеат, теперь уже по-настоящему, но не испытывала ни радости, ни облегчения.
Только пустоту.
– Куда поедете с вокзала? – осведомился Оливер, приобретя три билета в кассе Баллихара.
Несмотря на праздничное утро, на вокзале толпился встревоженный народ: все обсуждали ночное нападение на поезд. Но пути уже расчистили, останки сгоревших вагонов перегнали на запасной путь, мертвых увезли, даже еще один рейс запустили. Мия вспомнила, как вчера вечером кассир говорил, что завтра и послезавтра поездов не будет из-за метелей. Кажется, это было в прошлой жизни.
Солнце светило так весело и ярко, словно в мире не было ни смерти, ни страха.
– Поедем домой, – ответила Мия и спросила: – Это ведь вы убили моих родителей?
Крысиному королю нужна была несеверянка, и Оливер ее привез. Возможно, он приложил руку и к вспышке барревильской лихорадки в столице.
Опекун посмотрел на Мию с искренним сочувствием.
– Нет. Я действительно скорблю вместе с вами, Мия. Все это лишь трагическое стечение обстоятельств, но оно обернулось спасением для всех.
– Я помню, – подал голос Терри. – Крысиный король пришел в мир, и его отмщение свершится.
– Убийств больше не будет, – пообещал Оливер и, сделав паузу, признался: – Мне очень жаль, что все так случилось с вашей сестрой. Вы можете мне не верить, но это так. И мой артефакт у вас в кармане, можете его выбросить или переплавить. Мои покровители никогда не дадут ход делу, и вы это прекрасно понимаете.
Терри сжал и разжал кулаки и не ответил.
Опекун взял билеты в разные вагоны. Когда они вышли на перрон и Оливер пошел к вагонам второго класса, то Мия наконец-то ощутила облегчение. Проводник проверил билеты, Терри помог ей подняться по лестнице. Войдя в купе, Мия негромко предложила:
– Поедем потом ко мне домой? Если ты не против, конечно.
Терри молча кивнул. Он понятия не имел, как теперь себя вести, и в этом неумении было столько искренности и чистой души, что Мия сказала себе: мы не должны расстаться. Все, что с нами случилось, мы должны нести вместе.
Поезд прибыл в столицу поздним вечером. На город опустился бойкий похрустывающий морозец, в небе рассыпались яркие звезды, и настроение у всех, кого видела Мия, было таким же ярким и праздничным. Она боялась, что Оливер все-таки решит составить им компанию, но лишь увидела, как пальто ее опекуна – теперь уже, наверное, бывшего опекуна, – мелькнуло в стороне. Румяный носильщик подхватил их чемоданы, бодро погрузил на тележку и покатил к стоянке экипажей.
Столица сверкала в синеве вечера, словно драгоценный камень. Когда экипаж свернул на улицу Трех Королей, где Мия знала каждый дом и каждый завиток в ограде, она посмотрела на Терри, который молчал все это время, и сказала:
– Если твое предложение все еще в силе, то я согласна.
Храм уже опустел, вечерняя служба закончилась, немногочисленные прихожане, которые в праздничный вечер думали о Боге, а не о накрытом столе, разошлись по домам с пряниками, что традиционно раздавали на новогодних церемониях, и отец Николай уже снял тяжелую золотую цепь, знак своего вечного служения силам небесным. Когда Мия почти вбежала в собор, он посмотрел на нее и не сдержал потрясенного возгласа.
– Мия! Дитя, как ты здесь?
– Я вернулась с Севера, – ответила Мия. Решительность, которая проснулась в ее душе, горела, почти причиняла боль. Мия чувствовала: если сейчас она решит свою судьбу сама, то потом никакие короли и никакая тьма не будут иметь над ней власти. – Отец Николай, это следователь Терри Бренсон, мой жених. Мы хотим пожениться. Прямо сейчас.
В глазах старого священника мелькнули веселые искры.
– Дети, вы это твердо решили? – уточнил он. – Или это в вас говорит северная настойка?
«Вам лучше не знать, что именно во мне говорит, – подумала Мия. – И что со мной сделали на Севере. Так вам будет легче жить, так весь ваш мир удержится и не рухнет в пропасть».
– Твердо, – кивнул Терри. – Это окончательное решение, я хочу взять эту девушку в жены отныне и до конца своих дней. Так, кажется, надо говорить?
Когда-то Мия, как и все девушки, мечтала о свадьбе. В ее воображении это был обязательно весенний день – к церкви невесту обязательно привез бы экипаж, украшенный свежими цветами, платью следовало быть белоснежным, с кружевами и тонким серебряным пояском. А в женихах виделся принц – конечно, не такой, как несчастный Берайн, а настоящий, из тех, кого так восторженно описывают сказки.
«Я же обещал подобрать вам хорошего мужа», – рассмеялся Оливер Гринн в ее памяти. Минувшей ночью у Мии было белое платье, и ее сделал своей не принц – Король, величайший владыка. И Мия точно знала: если все останется, как есть, если она не сможет перечеркнуть того, что случилось на алтарном камне у корней гор, то ее дальнейшая жизнь не будет иметь никакого смысла.
Она хотела жить дальше человеком, а не марионеткой, чью душу и тело присвоил себе призрак.
Удивленно качая головой, отец Николай вынес длинный золотой шнур, которым оплетали запястья жениха и невесты, и Мия подумала, что это, наверное, самая странная свадьба, которую ему приходилось проводить. Пока священник готовился к обряду, Терри снова взял Мию за руку и негромко, но очень твердо произнес:
– Ты не пожалеешь об этом. Я обещаю.
Мия посмотрела на него и улыбнулась.
– Я жалею лишь о том, что этого не увидят мои родители.
Отец Николай оплел их руки шнуром. Сначала он показался
